Закончить очерк «Пуговица латышского стрелка с хотиловской мельницы» как задумано, пока не получается из-за нехватки времени, а писать поверхностно не хочется, нужно поработать с источниками. Поэтому пока решил выполнить обещание и познакомить вас со своей находкой, сделанной прошлым летом, - рукописью повести "Президент Каменного острова" Вильяма Козлова.

На титульном листе рукописи, напечатанной на машинке, читаем:

Вильям Козлов

ПРЕЗИДЕНТ КАМЕННОГО ОСТРОВА

повесть

Издательство «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»

Ленинград

1964 г.

Рукопись подготовлена для издательства «Детская литература». Первый экземпляр сдан в издательство, второй предназначался для редакции газеты «Пионерская правда», а третий остался у автора, именно он перед нами.

В «Пионерской правде» повесть в сокращенном варианте печаталась с 28 июля до конца 1964 года. В ленинградском отделении «Детской литературы» книга вышла в конце 1964 года. Но из выходных данных книжки следует, что она подписана к набору 23 VII 1964 г., то есть практически одновременно с подписанием гранок первого выпуска газеты с повестью.

Не представляю, как Вильяму Фёдоровичу удавалось крутиться одновременно между издательством в Ленинграде и редакцией газеты в Москве. Скорее всего, редактура и корректура рукописи шла именно в издательстве, а задачей редакции газеты было только сократить объем повести до газетного формата. Можно предположить, что ещё до того, как 23 июля книгу подписали к набору, Вильям Козлов отвёз первые отредактированные главы в Москву, в «Пионерскую правду», чтобы там могли начать готовить материал хотя бы для нескольких номеров, первый из которых должен был выйти 28 июля.

Полного текста газетного варианта «Президента» у меня нет, но есть фото того самого выпуска «Пионерской правды» от 28 июля 1964 года. Это фото в своё время мне сделали в «Ленинке». Видно, что текст газеты отличается от рукописи и совпадает с книгой.

Итак, приступим. Текст рукописи буду сравнивать с текстом первого издания книги 1964 года.

Обнаруженные мной редакторские правки можно разделить на несколько категорий.

1. Смысловые «ляпы», допущенные автором. Поясню, - Вильям Фёдорович был натурой пылкой, эксцентричной. Писал много и быстро. А вот на вычитывание и «вычёсывание блох» из написанного не всегда хватало терпения и желания. Ну, на это и существуют «специально обученные люди» – редакторы и корректоры, за это они и зарплату получают.

Глава первая

Рукопись: «…Впереди шагает отец, за ним я, последней плетется Алёнка. На спине отца огромный рюкзак. Он набит битком. Из одного кармашка выглядывает зелёноголовая бутылка с кефиром, в другом поблёскивает жестяная банка говядины. Отец босиком, зелёные штаны закатаны до колен. На голове выгоревшая соломенная шляпа. Вырезанная из орешника палка постукивает в такт его размеренным шагам».

Книга, стр. 5: «Впереди шагает отец, за ним я, последней плетется Аленка. На спине отца огромный рюкзак. Он набит битком. Из одного кармашка торчит зелёноголовая бутылка с кефиром, из другого поблёскивает тоненький прут антенны. Когда отец включает транзистор, мы слышим приглушённый голос диктора, музыку. Один раз передавали военные марши, и мы, не сговариваясь, зашагали в ногу. Когда работает приёмник, Алёнка догоняет нас. Отец босиком, зелёные штаны закатаны до колен. Ноги у отца мускулистые и волосатые. На голове выгоревшая соломенная шляпа с тёмной полосой от ленты. Вырезанная из орешника палка мерно постукивает».

Очевидно, редактор справедливо заметил, что консервная жестяная банка может поблёскивать в кармане рюкзака только в двух случаях - карман либо порван, либо такой неглубокий, что банка не умещается в нём полностью и вот-вот выпадет. Плох тот путешественник, который не позаботился о том, чтобы не растерять провиант. Поэтому банку заменили на торчащую из кармана рюкзака антенну транзисторного радиоприёмника.

Глава третья

Рукопись:

«– У меня пропал чемодан, – сказала Алёнка. – С книгами.

Это было любопытно. За два дня, что мы приводили дом в порядок, ни одна живая душа не показалась нам на глаза. Не мог ведь прийти из леса медведь и утащить Алёнкин чемодан с книгами? С историческими романами. Алёнка очень любила книги про средневековых рыцарей. Просто была без ума от них…

Алёнка чуть не плакала: как она теперь будет жить без книг? В чемодане лежали романы Вальтера Скотта, Дюма. Не могли мы по время уборки куда-нибудь засунуть чемодан? Алёнка говорит, что весь дом обыскала: чемодана нет.

– А Дед на что? – сообразил я. – Зови старикана, сейчас твой чемодан найдем!

Я дал Деду понюхать Алёнкину книгу, и он отправился на поиски чемодана…

Дед нашел Алёнкин чемодан в пять минут. Алёнка обрадовалась и кинулась обнимать Деда. А меня смех разбирал. Я догадался, в чём тут дело. Когда мы занимались уборкой, Дед тоже принимал деятельное участие: он таскал на свалку всякий хлам. Под горячую руку оттащил туда и Алёнкин чемодан. А теперь вот принес, гордый такой. Я не стал разоблачать Деда. Он все-таки собака и читать не умеет. Откуда ему ценить приключенческую классику?»

Книга, стр. 14:

«– У меня пропал рюкзак, – сказала Алёнка. – С книгами.

Это было любопытно. За два дня, что мы приводили дом в порядок, ни одна живая душа не показалась нам на глаза. Не мог ведь прийти из леса медведь и утащить Алёнкин рюкзак с книгами? С историческими романами. Алёнка очень любила книги про средневековых рыцарей. Просто была без ума от них…

Алёнка чуть не плакала: как она теперь будет жить без книг? В рюкзаке лежали романы Вальтера Скотта, Дюма. Не могли мы по время уборки куда-нибудь засунуть рюкзак? Алёнка говорит, что весь дом обыскала: рюкзака нет.

– А Дед на что? – сообразил я. – Зови старикана, сейчас твой рюкзак найдем!

Я дал Деду понюхать Алёнкину книгу, и он отправился на поиски рюкзака…

Дед нашел Алёнкин рюкзак в пять минут. Алёнка обрадовалась и кинулась обнимать Деда. А меня смех разбирал. Я догадался, в чём тут дело. Когда мы занимались уборкой, Дед тоже принимал деятельное участие: он таскал на свалку всякий хлам. Под горячую руку оттащил туда и Алёнкин рюкзак. А теперь вот принес, гордый такой. Я не стал разоблачать Деда. Он все-таки собака и читать не умеет. Откуда ему ценить приключенческую классику?»

Явная ошибка, ведь в самом начале повести автор пишет: «Ничего, потерплю немного. Первая Аленка не выдержит. У нее тоже за спиной рюкзак, и, пожалуй, потяжелее моего. Аленка на три года старше меня. Я слышу, как она пыхтит…»

Это можно объяснить тем, что Вильям Фёдорович никогда (если не считать его военное детство) не путешествовал пешком с рюкзаком за плечами. Уже вскоре после войны, в 1948 году, он купил мотоцикл «ИЖ», в 1960 году на гонорар за первую книжку «Валерка-председатель» приобрёл свой первый подержанный «Москвич-423», а через пару лет поменял его на новенькую пепельную «Волгу» ГАЗ-21. Вместе с братьями Генкой и Валеркой, а также с другом Николаем Бутрехиным, погрузив в багажник резиновую лодку, палатку, удочки и провизию, Вильям Федорович ехал со станции Куженкино на Островитинское озеро или на одно из других многочисленных озёр. Разные мелкие вещи – рыбацкие снасти, инструмент, бумагу для пишущей машинки и прочее - удобно было складывать в чемодан, чтобы они не болтались по багажнику во время езды по лесным ухабам. Кстати, точно так же, в паре старых чемоданов возит многочисленные туристские принадлежности в багажнике своего джипа и мой друг Сергей, изредка вырываясь из города в Куженкино-Островитино. «Кирпичики» чемоданов удобно укладываются в багажник. Вот, очевидно, по привычке Вильям Фёдорович и поместил алёнкины книги в чемодан. Хотя трудно представить, чтобы пять дней от Ленинграда до Островитинского озера Алёнка прошагала с чемоданом. Да и собаке, даже такой, как эрдельтерьер, несподручно тащить на свалку чемодан с книгами. Пожалуй, подумав, собака отложила бы чемодан в сторону и взяла в зубы какую-нибудь вещь поудобнее :-) Вот на эту несуразицу и обратил внимание редактор, вследствие чего чемодан уступил место рюкзаку.

Глава пятая

Рукопись:

«Мы сидели на жестком мху и смотрели как работает Дед. Он копал с упоением. Залезал до половины в нору, шумно втягивал в себя воздух, фыркал. Курчавая морда – в желтом песке. Хорошо, что у Деда глаза спрятались в шерсти, а то песок попал бы.

   Солнце стояло над головой. Тени от деревьев были короткими. С сосны, под которой мы сидели, свисали длинные пряди седого мха. Наверху кто-то возился, и на нас падали сухие иглы. Я не верил, что мы взаправду заблудились и поэтому не волновался… Из норы торчал чёрный с рыжей подпалиной хвост Деда. Пятясь задом, пес наконец выбрался из норы. Отряхнулся, обдав нас песком, и виновато улегся рядом. Он дышал тяжело, и с языка капала слюна. Нора оказалась пустой. Зря старался Дед. Целую кучу песка вывернул».

Книга, стр. 27:

«Мы сидели на жёстком мху и смотрели, как работает Дед. Он копал с упоением. Залезал до половины в нору, шумно втягивал в себя воздух, фыркал. Курчавая морда – в жёлтом песке. Хорошо, что у Деда глаза спрятались в шерсти, а то песок попал бы.

С сосны, под которой мы сидели, свисали длинные пряди седого мха. Пряди шевелились, цепляясь за кору. Наверху кто-то возился, и на нас падали сухие иглы. Из норы торчал рыжий с подпалиной хвост Деда. Пятясь задом, пес наконец выбрался наружу. Отряхнулся, обдав нас песком, и виновато улегся рядом. Он дышал тяжело, и с языка капала слюна. Нора оказалась пустой. Зря старался Дед. Целую кучу песка вывернул. А лисицы и след простыл».

А это противоположный пример «ляпа», допущенного редактором. Толковый словарь Ожегова так объясняет слово «Подпалина» – рыжеватое или белёсое пятно на шерсти животного (конь вороной с подпалинами). Так что Козлов был прав, хотя и уступил редактору.

Глава восьмая

Рукопись:

«Я хотел встать пораньше, но из этого ничего не вышло. Проспал. Будильника у нас не было. Зато на стене висели старинные часы в почерневшем деревянном футляре. На нём был домик для кукушки, чтобы она выскакивала, когда часы бьют. Но часы не бьют, и кукушка давно умерла. Её и не видно в домике. Уже много-много лет часы показывали один и тот же час. Пятнадцать минут четвертого. Мы с отцом хотели починить их, но Алёнка отговорила. «Эти часы, – сказала она, – память о наших предках. Пусть они молча стоят в углу и не надо их тревожить».

Книга, стр. 27:

«Я хотел встать пораньше, но из этого ничего не вышло. Проспал. Будильника у нас не было. Зато на стене висели старинные часы в буром деревянном футляре. На нём был домик для кукушки, чтобы она выскакивала, когда часы бьют. Но часы не бьют, и кукушка давно умерла. Её и не видно в домике. Уже много-много лет часы показывали один и тот же час. Пятнадцать минут четвертого. Мы с отцом хотели починить их, но Алёнка отговорила. «Эти часы, – сказала она, – память о наших предках. Пусть они молча стоят в углу, и не надо их тревожить».

Забавно. По какой-то причине редактор потребовал заменить цвет деревянного футляра часов с почерневшего на бурый, зато совершенно не обратил внимания, что вначале часы висят на стене, а в конце – стоят в углу :-)

Глава тридцать первая

Рукопись:

«Мы сидели на старой поваленной лодке, от которой пахло гнилыми водорослями и рыбой. Алёнка задумчиво смотрела на воду, в которой отражались берега, синие тучи и луна. Она сидела, обхватив руками колени. Это любимая поза. Вот так же в Ленинграде садилась она на тахту и смотрела в окно. А книжка лежала рядом. Я не знал, о чём Алёнка думает. Но в такие минуты лучше её не трогать».

Книга, стр. 161:

«Мы сидели на старой лодке, от которой пахло гнилыми водорослями и рыбой. Отец куда-то ушел. В лес, наверное. За дождём. Алёнка задумчиво смотрела на воду, в которой отражались берега, тучи и луна. Она сидела, обхватив руками колени, – её любимая поза. Вот так же в Ленинграде садилась на подоконник и смотрела на улицу. А книжка лежала рядом. Я не знал, о чём Алёнка думает».

Конечно же, лодку не называют поваленной. Поваленным может быть дерево, столб либо забор. Ну, это просто описка, со всяким бывает. Тем более, что в седьмой главе на странице 36 автор верно пишет: «Гарик вспрыгнул на опрокинутую лодку и оглядел озеро».

2.  Вторая категория редакторских правок - «научно-технические».

Глава тридцать третья

Рукопись:

«Несколько дней на острове кипела работа. Моторка то и дело совершала рейсы: остров - детдом. С утра до вечера слышался стук топора. Коля Гаврилов как-то забежал к нам на полчаса. Вернее, не к нам, а к отцу. Наверное докладывал ему как обстоит дело в мастерской. Когда он уходил, я спросил его:

- Новый дом строите?

- Нам премию дали – телевизор, - сказал Коля. – За уток и кроликов. Антенну строим, по чертежу.

И действительно на третий день на острове появилась антенна. Она возвышалась над соснами и елями. На конце антенны – три квадратные металлические рамки. Стальные тросы поддерживали это высоченное сооружение. Мы слышали, как установив антенну, ребята прокричали троекратное «Ура!»

Отец, увидев антенну, улыбнулся и с восхищением сказал:

- Захотят – луну с неба достанут!

- Подумаешь, - сказал Гарик.

- Нам легче… - ответил отец. – Воткнул вилку в штепсель – и смотри. Думал ли мой дед, да что дед! Отец! Думал ли он, что в этой глуши появится вот такая штука. И кто построил? Мальчишки! Вы бы посмотрели их мастерскую. Новейшие станки. Мальчишки управляют мощным трактором и имеют специальность слесаря. А какое у них хозяйство! Две фермы. И всё делают сами. Не только себя обеспечивают, но и продают свою продукцию на сторону.

- Серёжа, - сказал Гарик, - написал бы ты про них в «Пионерскую правду»?

- Опоздали, - засмеялся отец. – Про них уже писали. И в «Пионерской» и в «Комсомольской».

Нам не повезло, - сказал Гарик».

Книга, глава тридцатая, стр. 157:

«В это время отворилась дверь и в комнату вошли отец и Сорока. Мы не слышали, как они причалили.

– Как раз к обеду, – сказал отец и повернулся к Сороке: – Садись к столу.

Президент не стал ломаться. Взял табуретку и сел рядом со мной. Алёнка достала из буфета ещё тарелку, налила ухи.

– Сколько километров до райцентра? – спросил отец.

– Около тридцати...

– Антенна должна быть высотой метров пятнадцать, не меньше.

– Я знаю.

– Как вы её установите на острове?

– Я вам покажу чертёж, – ответил Сорока.

– Помолчали бы за столом, – сказала Алёнка.

– Мы сделаем усилители... Детали и материал будут.

– Это другое дело, – ответил отец. – А то получается мартышкин труд...

– Показывай свой чертёж, – сказал отец, отодвигая тарелки.

Алёнка убрала со стола, и они склонились над смятым тетрадным листом, который Сорока достал из кармана...»

Книга, глава тридцать третья, стр. 172:

«– Большие ребята, а разной чепухой занимаются, – сказал Гарик.

– Чепухой? – взглянул на него отец. – А ты знаешь, что эти мальчишки с острова умеют управлять трактором, автомашиной, комбайном? У каждого специальность слесаря. Эти мальчишки и девчонки сами ведут свое большое хозяйство: обрабатывают поля, разводят скот. Они не только себя полностью обеспечивают, но и продают свою продукцию государству... Я разговаривал с председателем колхоза, он мне сказал, что интернат – опора для колхоза. Они там полные хозяева... У них своя радиостанция, метеорологический пункт, а теперь вот установят телевизионную антенну, будут принимать Москву и Ленинград. Этот телевизор они тоже получили от колхоза, за помощь во время сева... А ты говоришь, чепухой занимаются!

– Надо про них в газету написать, – сказал Гарик.

– Уже писали...

– Нам не повезло, – сказал Гарик».

Книга, глава тридцать пятая, стр. 185 (приглашение на остров Серёжи, Алёнки и Гарика):

«…После обеда нас пригласили в дом. Там была всего одна большая комната. Очень светлая. В одном углу новенький телевизор «волна», в другом – большой квадратный стол. На столе портативная радиостанция, наушники, журнал, микрофон. Сорока подошёл к радиостанции, включил. Послышался треск, музыка, разговор.

- Лётчики переговариваются, - сказал Сорока…

Неподалёку от дома лежала огромная мачта, связанная толстой проволокой из трёх длинных жердей. На конце мачты – мудрёное сооружение из алюминия и проволоки. Интересно, как они её поднимут? Это та самая мачта, о которой отец говорил. Она сделана по чертежу Сороки».

В послевоенные годы в Великих Луках Вильям Козлов работал какое-то время в радиомастерской, чинил репродукторы и приёмники, а в 1949-52 годах учился в Харьковском военном авиационном училище связи, поэтому должен был знать основы радиотехники и понимать, что антенну на острове поставить можно, но телевизор всё равно не посмотришь. Радиостанция на острове может работать от автомобильного аккумулятора постоянного тока напряжением 12 Вольт. Правда, аккумулятор нужно периодически возить на берег для подзарядки. А телевизору, как известно, требуется переменный ток напряжением 220 Вольт, которому на острове взяться неоткуда. И вообще, Вильям Фёдорович слегка приукрасил тогдашнюю советскую действительность. Книга писалась в 1963 году, а линию электропередачи провели в Ильятино только в 1965-м и уже потом – из Ильятино в интернат в Межутоках. Добавлю, что из-за удалённости от населённых пунктов и, соответственно, от телерадиотрансляторов, возможность нормально смотреть телевизор в Межутоках появилась только в 2010 году, когда на базе отдыха установили антенну спутникового телевидения.

Глава шестая

Рукопись:

«Я сидел на дырявой лодке, когда над озером низко пронёсся реактивный истребитель. Он блеснул серебром и пропал за лесом. Немного погодя пронеслись ещё два истребителя. Минут через пять они все три снова появились. Развернувшись над лесом, сделали круг над островом.

Я не верил своим глазам: с острова в небо поднимался небольшой прозрачный шар. Он блестел в солнечных лучах, пускал зайчики. К шару было что-то привязано. Солнце слепило глаза, но я рассмотрел предмет. Это была чёрная фигурка человека, вырезанная из картона или другого твёрдого материала. Руки и ноги картонного человечка были растопырены. Фигурка смешно покачивалась на тонкой привязи.

Истребители одновременно качнули узкими крыльями и унеслись».

Книга, стр. 28:

«Я сидел на дырявой лодке, когда над озером низко пронёсся реактивный истребитель. Он блеснул серебром и пропал за лесом. Немного погодя показались два вертолёта. Развернувшись над лесом, они сделали круг над островом.

Я не верил своим глазам: с острова в небо поднимался небольшой прозрачный шар. Он блестел в солнечных лучах, пускал зайчики. К шару что-то привязано. Солнце слепило глаза, но я рассмотрел предмет. Это была чёрная фигурка человека, вырезанная из картона или другого твёрдого материала. Руки и ноги человека растопырены. Фигурка смешно покачивалась на тонкой, почти невидимой привязи.

Вертолёты скрылись за лесом, а прозрачный шар с человечком поднимался все выше и выше. Скоро он стал совсем маленьким, а человечек превратился в чёрную точку».

Пожалуй, разумно, что редактор подверг сомнению возможность реактивных истребителей строем из трёх самолётов сделать круг над островом на малой высоте. В 1959-1964 годы на вооружении Хотиловского полка ПВО, аэродром которого в 25 километрах от Островито, стояли первые советские серийные сверхзвуковые истребители МиГ-19. Как и герой Кикабидзе в фильме «Мимино», на вопрос Фрунзика Мкртчяна: «Лотчик?» я мог бы ответить: «Иногда. Вообще-то я эндокринолог». Поэтому могу точно сказать, что радиус виража МиГ-19 с креном 45 градусов на скорости 450 км/ч равен 1,5 км, соответственно диаметр виража - 3 км, а время полного виража 80 секунд. Круг вокруг острова, длина которого 250 метров, получился бы слишком большой. Правда, в повести остров у Вильяма Козлова крупнее, чем в жизни: «Небольшой, километра два в длину и с километр в ширину, он был удивительно высокий». В любом случае, круг над островом двух вертолётов выглядит более реалистично. В наше время более современные и намного более скоростные истребители-перехватчики МиГ-31 иногда проходят в стороне от озера, но, чтобы различить их на большой высоте, нужно долго всматриваться в небо.

Глава тридцать вторая

Рукопись:

«В этот момент вынырнул Гарик. В руке он что-то держал.

- Нашли! – крикнул я.

Однако это были не часы. Когда Гарик разжал ладонь, мы увидели зелёную гильзу.

- Патрон, - разочарованно сказал он…

- Брось сюда патрон, - попросил Сорока. Гарик, мельком взглянув на гильзу, бросил её на моторку. Сорока на лету поймал. Внимательно осмотрев, сказал:

- Японская, образца 1900 года».

Книга, стр. 168:

«В этот момент вынырнул Гарик. В руке он что-то держал.

– Нашли! – крикнул я.

Однако это были не часы. Когда Гарик разжал ладонь, мы увидели зеленую гильзу. Больше нырять он не стал. Забрался в лодку и содрал с лица маску.

– К черту, – сказал он. – Все исползал – нет!...

– Брось сюда гильзу, – попросил Сорока. Гарик, мельком взглянув на гильзу, швырнул ее в моторку. Сорока на лету поймал. Внимательно осмотрев, сказал:

– От японского карабина».

Тот, кто прочёл мой очерк «Гильза от японского карабина», знает, что на дне Островитинского озера неоткуда было взяться гильзе от японского карабина, зато их было вдоволь у мальчишек на станции Куженкино. 

Прошу прощения за паузу. Сбились настройки странички редактирования сайта, пришлось чинить. Сегодня вечером продолжу очерк.

3.   Третья и самая большая категория редакторских правок – сюжетные.

Глава шестая

Рукопись:

«Я смотрел на остров и думал: какая связь между самолётами, островом и воздушным шариком с человечком? Кто выпустил этот шар?

Я хотел позвать Алёнку, рассказать ей обо всём, но раздумал. Не поверит. Скажет, голову напекло. Я бы и сам не поверил, если бы всё это не видел собственными глазами.

Кто-то негромко кашлянул. Я оглянулся: за моей спиной стоял мальчишка. Он был босиком, в мокрых плавках. Светлый чубчик спускался на серые разбойничьи глаза. Мальчишка нахально меня разглядывал. Он даже голову наклонил на один бок. Я терпеливо ждал, когда ему надоест на меня глаза пялить и он заговорит. Но мальчишка молчал. Откуда он взялся? Я посмотрел на берег: лодки не видать. Со дна озёрного появился что ли? Не приплыл же он с того берега, чтобы поглядеть на меня? Отсюда до интерната километра три.

- Так и будешь до ночи смотреть на меня? – спросил я.

- Эка невидаль, - сказал мальчишка.

- Где тут у вас можно лодку раздобыть?

- Раздобывай, - сказал мальчишка.

Мне не хотелось ссориться с ним. Мальчишкой, появившимся неизвестно откуда. Это был первый мальчишка, которого я увидел за всё время, что мы тут живём.

...

- А тебя как прозвали?

- Меня? – мальчишка перестал смеяться. – Никак. Я без прозвища.

- Хочешь, я тебе придумаю?

Мальчишка снова почесал нога об ногу и вдруг заторопился.

- Пора мне, - сказал он.

- В интернат?

- Есть у меня дела, - уклончиво сказал мальчишка.

- Придёшь? – спросил я.

- Там видно будет… - мальчишка потрогал чубчик на лбу и взглянул на меня: - Ты не гляди куда я пойду… Ладно?

- Военная тайна?

- Не гляди, слышишь?

- Давай, катись… - сказал я.

Мальчишка потоптался за моей спиной и пошёл к камышам. Я не смотрел на него, но слышал, как он шуршал в камышах…

Книга, стр. 29:

«Я смотрел на остров и думал: какая связь между вертолётами, островом и воздушным шариком с человечком? Кто выпустил этот шар?

Я хотел позвать Аленку, рассказать ей обо всем, но раздумал. Не поверит. Скажет, голову напекло. Я и сам не поверил бы, если бы всё это не увидел собственными глазами.

За спиной раздался всплеск. Я оглянулся: два пловца приближались к берегу. Они изо всех сил работали руками и ногами, словно их кто-то преследовал. Плыли они от острова. Я на глаз прикинул расстояние: от берега до острова километра полтора. Не знаю, смог бы я в таком темпе переплыть озеро. А мальчишки между тем, не сбавляя скорости, подплыли к берегу. Оба тяжело дышали. В первую минуту они даже слова вымолвить не могли. Смотрели друг на друга и молчали. Вода стекала с их загорелых плеч. На меня мальчишки не обращали внимания, будто меня и не было на берегу.

У одного из них на шее висел резиновый мешочек. Светлый чубчик спускался на серые разбойничьи глаза. Другой был темноволосый, выше ростом и на вид крепче. Лицо широкое, нос облупленный. Мальчишка раскрывал, как рыба, рот, одну руку зачем-то положил на живот.

Гости с таинственного острова. Я ждал, когда они обратят на меня внимание. Но ребята не смотрели в мою сторону.

– Шабаш? – спросил темноволосый.

– А бревно? – ответил приятель. По тому, как спросил темноволосый, я понял, что мальчишка со светлым чубчиком за главного.

…

– А тебя как прозвали?

– Меня? – мальчишка перестал смеяться. – Никак. Я без прозвища.

– Хочешь, тебе придумаю?

Мальчишка почесал нога о ногу и посмотрел в сторону леса. Приятеля его что-то не видно. Где же этот большой муравейник? Я что-то поблизости его не замечал.

– Васька-а! – позвал мальчишка. Эхо откликнулось, а Васька ни гугу. Лежит, наверное, возле муравейника, отдыхает. Шутка, такую тяжесть тащить. И зачем, спрашивается?

– Умер твой Васька, – сказал я. – От разрыва сердца.

– Здоровый, чёрт, – ответил мальчишка.

На пригорке показался Васька. Молча спустился к нам. На плече ссадина – след от бревна. Щека и шея в тине. А лицо довольное.

– Шабаш? – снова спросил он.

– Плыви... – кивнул в сторону острова мальчишка. Васька мельком взглянул на меня и пошёл к озеру. Уже стоя по пояс в воде, он спросил:

– А ты?

– Плыви-плыви, – сказал мальчишка. И Васька, шумно вздохнув, окунулся с головой и поплыл саженками.

Я смотрел на него и удивлялся: здоровый парень, почти на голову выше этого, а слушается. Причем беспрекословно.

Мальчишка взглянул на меня и, потрогав резиновый мешок, сказал:

– Пока.

– Куда?

– Есть у меня дела, – уклончиво ответил мальчишка.

– Придёшь?

– Там видно будет... – Мальчишка улыбнулся. – Ты не гляди, куда я пойду. Ладно?

– Военная тайна?

– Не гляди, ладно?

– Катись... – сказал я.

Мальчишка потоптался и пошёл к камышам. Я не смотрел на него, но слышал, как он шуршал в камышах».

В рукописи неясно, зачем приплывал мальчишка с острова. Появился, поболтал с Сергеем и уплыл. Так не должно быть. В итоговом варианте ребята с острова приплывали по какому-то делу, которое Серёже ещё непонятно, но разъяснится позже. Зато как в рукописи, так и в книге в этом эпизоде Сергей впервые слышит о таинственном Сороке:

«- Откуда собака такая потешная? С бородой?

- Зверь, - соврал я. - В два счёта может разорвать пополам.

- Сорока говорил, это порода не злая...

- Сорока? - удивился я.

- Всё знает! - с восхищением сказал мальчишка. - И тоже книжки читает. Ещё толще, чем эта... в штанах. А я чего-то от книжек быстро засыпаю. Может, неинтересные попадаются? Сорока - голова. Наш директор его уважает. И я уважаю. Мы с Сорокой - наипервейшие друзья. Он, правда, постарше, да и я не промах. Знаешь, какую раз щуку поймал?

Мальчишка выбросил в сторону руку, отмерил. Руки показалось ему мало, он отмерил от плеча.

- Думаешь, вру? Спроси у наших - все видели. Я её еле дотащил до кухни. Хвост по земле волочился. Взвесили - полпуда...

- Или ты врёшь, - сказал я, - или весы...

- Ну, может, чуток поменьше. Пять-то килограммов будет. Спроси у Сороки... Он на тракторе работает и на грузовике может. У него есть права. Я тоже могу на тракторе, меня Сорока научил. Он может и на самоходном комбайне...

- А на самолёте Сорока не летает?...»

Этот эпизод – второй в завязке интриги вокруг острова после появления истребителя, вертолётов и картонного человечка на воздушном шаре. Интрига сначала нарастает, позже занавес таинственности постепенно начнёт приподниматься.

Глава седьмая

Рукопись:

«Аленка молчала. Изредка бросала на Гарика любопытные взгляды. Я знал, что у Аленки язычок оё-ёй! и удивлялся почему она молчит. А Гарик всё так же снисходительно разглагольствовал:

– Люблю современные танцы... Здесь, конечно, не умеют. Деревня… Мода сюда докатывается через десять лет. Видели, какие тут брючата носят? Образца сорок девятого года.

– Кстати, твои шорты тоже давно вышли из моды, – сказала Алёнка.

Гарик опешил. Секунду он молчал, потом спросил:

– А что у вас... парни в Ленинграде носят?

– Штаны, – сказал я.

– Не люблю, когда мальчишки о тряпках говорят... – сказала Аленка.

Гарик прикусил язык. Я видел, он покраснел. Я так и знал, что Алёнка в два счета собьёт с него спесь. Наступило неловкое молчание. Гарик, засунув руки в карманы своих модных прошитых белой строчкой штанов, покусывал губы. Я ничем ему не мог помочь».

Книга, стр. 36:

«Аленка молчала. Изредка бросала на Гарика любопытные взгляды. Я знал, что у Аленки язычок ой-ё-ёй! И удивлялся, почему она молчит. А Гарик продолжал снисходительно разглагольствовать:

– Люблю современные танцы... Твист люблю. Здесь, конечно, не умеют. Деревня. Мода сюда докатывается через десять лет. Видели, какие тут брючата носят? Образца сорок девятого года.

– Кстати, твои джинсы тоже давно вышли из моды, – сказала Алёнка.

Гарик опешил. Секунду он молчал, потом спросил:

– А что у вас... парни в Ленинграде носят?

– Штаны, – сказал я.

– Не люблю, когда мальчишки о тряпках говорят... – сказала Аленка.

– Действительно, – поддакнул я. Сегодня мы были с Алёнкой заодно.

Гарик прикусил язык. Я видел, он покраснел. Я так и знал, что Алёнка, если захочет, в два счета собьёт с него спесь. Наступило неловкое молчание. Гарик, засунув руки в карманы своих прошитых белой строчкой штанов в обтяжку, покусывал губы».

Сейчас, шестьдесят лет спустя, трудно сказать, какие такие прошитые белой строчкой штаны, к 1963 году по мнению Алёнки вышедшие из моды, Вильям Козлов в рукописи назвал шортами. Может, что-то такое тогда и было. Но в книге Вильям Козлов упоминает новый символ моды того времени - хлопчатобумажные синие брюки, прошитые двойной строчкой светлого оттенка - джинсы. Впервые советские люди познакомились с ними за семь лет до выхода повести, увидев на иностранных гостях Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, проходившего в 1957 году в Москве и Ленинграде. Мода на джинсы быстро распространилась в СССР, хотя стать их обладателями могли позволить себе далеко не многие, так как приобрести джинсы можно было только у спекулянтов, скупавших дефицитные товары у приезжих иностранцев и продававших втридорога советским гражданам. «Вещизм» в советской идеологии считался отрицательным явлением, поэтому власть относилась к моде на иностранные шмотки негативно, а с валютными спекулянтами боролась жёстко. В 1961 году состоялся показательный суд над двумя фарцовщиками, в результате чего они получили высшую меру наказания и были расстреляны за валютные операции и торговлю джинсами. В марте 1963 года руководитель страны Никита Сергеевич Хрущёв во время встречи с творческой интеллигенцией клеймил поэта Андрея Вознесенского за его некоммунистические устои, а заодно и за то, что тот явился на встречу в джинсах.

То есть скандальная тема джинсов была «на слуху» в то время, когда писался «Президент». В своих книгах Вильям Козлов старался отмечать все тенденции времени, поэтому не мог обойти своим вниманием и эту. Отрицательный герой-фарцовщик не раз мелькает на страницах его романов, например, «Солнце на стене», «Маленький стрелок из лука», «Волосы Вероники» и т.д. Этих типов, как и многих других своих героев, Вильям Фёдорович не придумывал, а писал с натуры, поскольку и сам время от времени прибегал к их услугам. Но для меня загадка, почему в рукописи он заколебался и заменил скандальное тогда слово «джинсы» на более политкорректное «шорты». Возможно, редактор всё-таки убедил его, что назвать джинсы своим именем не будет изменой родине :-)

Уезжаю в командировку. Надеюсь, - ненадолго.

---

Вернулся, продолжаю.

Тема рыбалки

Действие «Президента» происходит на озере, поэтому, казалось бы, сам бог велел включить в повесть эпизоды с рыбалкой. Тем не менее, их не так много. Это, во-первых, неудачная рыбалка Серёжи и Алёнки, а также пойманные Алёнкой пара лещей, одного из которых на её крючок незаметно подцепил Сорока, а второго – Гарик, ну и, конечно же, браконьерская рыбалка Феди Гриба с помощью банки с порохом. Вильям Козлов не был так жаден до рыбы, как его младшие братья Валерка и Генка, но в молодости любил забросить удочку или побросать спиннинг, поэтому в рукописи теме рыбалки он отводил больше места.

Рыбалка. Эпизод 1

Я уверен, - все хорошо помнят восьмую главу о неудачной рыбалке Серёжи и Алёнки. Сначала оказалось, что они забыли на берегу банку с червями, потом долго пытались нацепить червей на крючки. При попытке забросить удочки крючок Серёжи запутался в волосах Алёнки, а червяк с её крючка оказался за ухом Серёжи. Потом крупный лещ, клюнувший у Алёнки, оборвал леску. После этого ребята почувствовали сильный удар в лодку, Алёнка увидела, как из-под воды на неё смотрит огромная лягушка, лодку стало относить, потому что из хозяйственной сетки, служившей якорем, сам собой исчез камень. Рыбачить сразу расхотелось, и они поплыли к берегу. Навстречу им приплыл Дед, который при помощи ребят вскарабкался на лодку.

А вот как этот эпизод описан в рукописи:

«…Насчёт «поймала» она поспешила. Рыбина подошла к самой лодке, с интересом посмотрела на нас чёрным с золотистой каймой глазом, затем лениво отвернула в сторону и ушла в глубину, помахав нам синеватыми плавниками. Леска в Алёнкиных руках натянулась и тоненько тренькнула, как балалаечная струна. Вместо рыбы у нас остался поплавок с собравшейся пружиной леской.

Алёнка чуть не плакала. Она смотрела на воду, как будто оттуда снова могла появиться эта большая рыбина и вежливо попроситься в лодку.

- Ушла… - сказала Алёнка.

- Теперь не догонишь, - посочувствовал я.

- Почему она ушла, Серёжа?

- Безобразница, - сказал я.

Пока я привязывал к Алёнкиной удочке новый крючок и грузило, мой поплавок ушёл в воду. Я взмахнул удилищем, на крючке червя не было. Кто-то слопал его.

- Из-за тебя такую рыбину проворонил, - упрекнул я сестру. Но тут она закричала: «Опять поймала!»

И мы стали таскать рыбу! Только закинешь крючок, как он сразу на дно. Мы с Алёнкой вытащили по двадцать ершей. Они здорово клюют, ерши. Беда только, что они слишком маленькие. Чуть побольше червя. Но клюют как большие рыбины. И рот у них большой. А когда вытаскиваешь из воды, растопыривают жабры, топорщатся колючками. Мы бы перестали ловить ершей, но всякий раз забрасывая удочку, надеялись, что уж сейчас обязательно возьмёт большая рыбина. Но большие почему-то не брали.

Я рассердился и не стал снимать ерша с крючка, так и оставил его плавать в воде. Надоело мне ершей ловить. Не интересно. Я даже смотреть на поплавок перестал. Я думал об Алёнкиной рыбине. Если бы она села на мой крючок, - вытащил бы я её или тоже упустил? Тут что-то мы не додумали. Разве можно большую рыбину вытащить из воды на тоненькую леску?

- Где твой поплавок? – спросила Алёнка.

Поплавка не было. Мой маленький ёршик не мог утащить его. Я схватил удилище и подсёк. Что-то тяжёлое дёргалось на конце лески. Заходило удилище в руках. Минут десять боролся я с рыбиной. И всё-таки вытащил. Это была щука. Она клюнула на ерша. Щука была с половину моей руки. Оказывается иногда можно на тонкую леску вытащить крупную рыбину. А может быть мне просто повезло?

Алёнка обрадовалась больше моего. Она кричала и хлопала в ладоши. Всё хотела потрогать щуку, но я не разрешил, чего доброго цапнет. Вон у неё какие зубы острые.

Мы бы ещё половили, но всю рыбалку испортил Дед. Он услышал Алёнкины вопли и приплыл нас спасать. Дед любил спасать утопающих. Он взбаламутил воду, плавая вокруг лодки. Рыба наверное за сто километров убежала от этого места. Дед стал карабкаться к нам. Пришлось за шиворот втащить в лодку. В благодарность Дед обдал нас фонтанами воды. Это он отряхнулся после купания.

Мы свернули удочки. Алёнка села на вёсла. Она гребла лучше меня. По крайней мере брызги не летели в мою сторону. Дед сидел на носу лодки и смотрел на берег. Шерсть на его спине потемнела и ещё больше завилась в колечки. Когда щука шлёпала хвостом по днищу, Дед неодобрительно смотрел на неё, но не трогал.

На берегу ждал отец…»

Видимо, редактор посчитал, что это никак не ускоряет развитие сюжета вокруг таинственного озера и острова, поэтому Вильям Козлов переписал фрагмент, введя в него вместо удачной рыбалки загадочные события – удар в лодку, взгляд из-под воды «большой лягушки» и исчезновение камня из сетки на дне.

Рыбалка. Эпизод 2

Глава тринадцатая книги, как известно, начинается так: «Рано утром в нашу дверь раздался громкий стук… На пороге стоял незнакомый мальчишка. Высокий, плечи широкие…» После чего читаем о попытке Сороки спасти лося, увязшего в трясине, спасаясь от браконьеров-охотников.

В рукописи этого эпизода нет. Почему – узнаете позже. Зато тринадцатая глава рукописи рассказывает о знакомстве героев с Федей Грибом (в книге это глава четырнадцатая). Но начало главы отличается от текста книги наблюдениями Серёжи за подводным миром, а также разговором Гарика с Вячеславом Семёновичем:

«Я встал раньше всех и, стоя в камышах, наблюдал за щурёнком, который жировал у самого берега. Я забыл даже умыться. Полотенце висело на плече, зубную щётку и пасту я держал в руке. Щурёнок был узкий и полосатый, как палочка у регулировщика уличного движения. Длинная заострённая пасть словно коварно усмехалась. Щурёнок стоял в осоке и стоило на секунду отвести от него взгляд, как он становился незаметным. И нужно было долго всматриваться в воду, чтобы снова увидеть его. Причём щурёнок стоял на одном месте. Глупые мальки, резвясь, всё ближе подплывали к щурёнку. А он стоял не шевелясь. И вот наконец бросок– и малёк исчезал в узкой пасти. Щурёнок задом медленно отходил на старое место и снова ждал. Хищная пасть его усмехалась. Ему смешно было смотреть на мальков, которые оправившись от испуга, снова подплывали к нему на свою погибель.

Я услышал шаги. Это пришли умываться Гарик и Вячеслав Семёнович. Они были в трусах, с полотенцами и зубными щётками. Зашли в воду по колена и стали умываться. Вячеслав Семёнович фыркал и плескал на себя воду обеими пригоршнями. Я думал, что мой щурёнок испугается и уйдёт. Но он оказался не из трусливых. Всё так же стоял и поджидал мальков.

Вячеслав Семёнович. Пора, дружище, в путь-дорогу.

Гарик. Бросать такую рыбалку?

Вячеслав Семёнович. Мало на свете озёр…

Гарик. Поживём ещё с неделю.

Вячеслав Семёнович. Я обещал Ларисе показать Таллин, Ригу.

Гарик. Покажешь.

Вячеслав Семёнович. Мне и самому озеро нравится.

Гарик. Тебе не кажется, что передняя подвеска постукивает? И масло в картере тёмное, я смотрел.

Вячеслав Семёнович. Уговорил. Одну неделю- ни дня больше. У меня, брат, отпуск кончается.

Гарик. Только начался…

Они стали полоскать рты. С минуту раздавалось дружное бульканье. Мимо камышей поплыли мутные пятна зубного порошка. Потом они с гоготом полезли в воду купаться. Я оторвал взгляд от щурёнка и посмотрел на них. Больше я щурёнка не увидел. Лопнуло у него терпение. Ушёл на другое место, где поспокойнее.

Залаял Дед. Я по голосу определил, что на крыльцо вышла Алёнка. Она была в купальнике, на плече зелёное мохнатое полотенце. Дед подскочил к ней и попытался вцепиться в полотенце. Он любил с тряпками играть. Ухватит за один конец и тянет что есть силы. Меня он запросто перетягивал. Алёнка легонько хлестнула Деда полотенцем по носу. Он обиделся и отошел от неё. Кажется, моя сестрёнка не в духе. Как говорится, не с той ноги встала.

Гарик, увидев её, высунул голову из воды и крикнул:

- Алёна-а… Плыви сюд-а-а!

Алёнка даже ухом не повела. Как будто это не ей кричали. Спустилась к озеру и пошла вдоль кромки к камышам. Солнце запуталось в копне её волос. В одиночестве решила Алёнка выкупаться. Дед с обидой смотрел ей вслед.

Минуты через две раздался громкий всплеск. Дед сорвался с места и с лаем бросился в камыши. Поплыл Алёнку спасать.

Из-за острова показалась незнакомая лодка. Длинная и чёрная, словно её только что в дёгте выкупали. За вёслами сидела кепка. Огромная как аэродром. И в клеточку. Я даже подумал, не Олег ли это Попов? Я его видел в цирке, так у него точно такая же кепка. Когда лодка подплыла поближе, оказалось, что под кепкой прячется мальчишка в узеньких с красной каймой плавках. Мальчишка грёб мимо нашего дома, и когда он смотрел по сторонам, его величественная кепка медленно поворачивалась то в одну, то в другую сторону.

Гарик, заметив лодку, поплыл к ней наперерез…»

Фрагмент со щурёнком редактору показался лишним. Обсуждение с Гариком отъезда с озера Вячеслава Семёновича и Ларисы перенесено дальше. Кроме того, редактор справедливо заметил, что узенькие плавки ещё не добрались до деревенской глубинки, поэтому в книге стало: «под кепкой прячется мальчишка в широких чёрных штанах». А Таллин и Рига упоминаются здесь совсем не случайно. В 1964 году Вильям Козлов сам совершил поездку по Прибалтике на своей пепельной «Волге». Фото во время его остановки на Прибалтийском шоссе можно посмотреть на страничке «Фотоальбом».

Рыбалка. Эпизод 3

Тема рыбалки слегка упоминается также и в главе тридцать восьмой, во время путешествия героев с Сорокой на моторке на Каменный ручей. В рукописи об этом написано так:

«Эту прогулку по озеру предложил Сорока. Он сказал, что без моторки узнать всё озеро невозможно. Показывая тихие заводи, Сорока говорил, где какая рыба водится. Он открыл нам самые заветные места…

- Здесь щука хорошо на кружки берёт, - сказал Сорока.

- А на спиннинг?- спросил Гарик.

- Вон в той заводи!- показал Сорока.- На той неделе один лётчик пятикилограммовую вытянул.

Мы с минуту как зачарованные смотрели на то место. Я представил, как лётчик выуживает огромную щуку. Она выскакивает из воды, перегибается как полено и уходит под лодку…

- Алёны нет!- воскликнул Гарик».

В книге этот эпизод описан несколько иначе:

«Гарик и Сорока о чём-то толковали, но из-за мотора ничего не было слышно.

Президент подбавил газу, и нос ещё больше задрался, а вода за бортом побежала быстрее. Широкая бурлящая полоса волочилась за нами.

– Здесь щука хорошо берет, – громко сказал Сорока.

– А я спиннинг не взял, – ответил Гарик.

– Ел жареную щуку? – спросил Лёха.

– Всё ел, – ответил я.

– Алёны нет! – воскликнул Гарик».

Я нахожу единственное объяснение тому, что эпизоды рыбалки, описанные в рукописи, нещадно сокращались либо совсем выбрасывались из текста, - видимо, редактор не был рыбаком. В выходных данных книги ответственным редактором указана женщина – Н.Л. Страшкова, что делает мою версию весьма вероятной. Женщинам все эти мужские штучки-дрючки мало интересны. Их гораздо больше занимает не процесс рыбалки, а в каком виде приготовлена рыба ("Ел жареную щуку?"), а ещё отношения героев и, в первую очередь, - отношения между мужчинами и женщинами. А сильные женщины (вы когда-нибудь видели слабого ответственного редактора?) гнут палку в ту сторону, чтобы героиня демонстрировала своё превосходство над мужчинами, а они восхищались и преклонялись перед ней. Хотя, может, я и ошибаюсь :-)

Штурм острова. Эпизод 1

В главе десятой книги Серёжа с Гариком плывут к острову и пытаются проникнуть на него, цепляясь за корни деревьев, но оказываются в воде и возвращаются, не солоно хлебавши.

А вот как их попытка попасть на остров описывалась в рукописи:

«Я никак не мог столкнуть с места лодку. Слишком далеко вчера из воды мы её вытащили. Алёнка, поёжившись на мокром ветру, ушла в избу, звать её не хотелось. Я изо всех сил налегал на корму, но лодка стояла как вкопанная.

- Тяжела шапка Мономаха?- услышал я голос Гарика. – А ну вдвоём, раз, два – взяли!

Лодка стремительно соскользнула в воду, хорошо что Гарик успел за цепь её ухватить, а то без нас бы уплыла. Гарик охотно согласился отправиться со мной на разведку. По тому как он всё время поглядывал на дверь нашего дома, я понял, что он непрочь бы взять и Алёнку.

- Чихает,- сказал я. – Этот насморк подхватила…

- А что она делает?

- Под одеяло забралась. Читает.

- К вечеру пройдёт?

- Насморк?- спросил я.- Откуда я знаю?

Мы подплыли к острову. С Гариком хорошо плавать, он на вёслах как бог. Пришлось даже тормозить веслом, чтобы не врезаться в берег.

Где-то должен быть вход на остров. Должна быть большая пещера, в которой можно лодку прятать. Но попробуй найди эту пещеру! Камыш и осока закрыли берег почти до половины. И намёка нет на какой-то лаз. Придётся карабкаться на остров, ухватившись за корни. Другого выхода нет. Задрав головы, мы с Гариком выискивали подходящее место.

- Вот тут,- сказал Гарик.- Лучше будет.

Мы кое-как привязали к камышам лодку и, ухватившись за нависшие над головой корни, полезли. Мозолистый гибкий корень шевелился в руках как живой. Сверху на голову сыпался песок. Ногами мы упирались в берег, а руками перехватывали корни. Краем глаза я видел Гарика. Он покраснел от напряжения.

- Не шмякнуться,- пропыхтел он.

Если сорвёшься, то шлёпнешься как раз в лодку. Можно без ребра остаться. Вот уже близка кромка берега, я вижу длинные свисающие стебли травы… Я так и не понял что произошло: сжимая в руках корень, я вдруг полетел вниз. Я съёжился, ожидая удара об лодку. Но удара не последовало, я бухнулся в воду. Когда вынырнул и протер глаза, то увидел рядом Гарика. Он плавал на одном месте и очумело смотрел на меня. Рубаха на его спине вздулась пузырём.

– И ты?– спросил он, выплёвывая воду.

– Как видишь,– ответил я, озираясь. Лодки на месте не было. Это и хорошо, иначе бы мы грохнулись в неё. Лодки вообще было не видно. Она исчезла. А до берега плыть далеко. Одежда моя намокла, облепила тело. Рядом со мной плавал корень, за который я держался. Я обратил внимание, что он не обломан, а обрублен. Топором или тесаком каким-нибудь.

– Лодку спрятали, сволочи!– сказал Гарик.

– Поплывём?– спросил я.

– Попадись мне этот Сорока – зубы выбью!

– Попробуй,– услышали мы незнакомый голос. Гарик закружился на одном месте, задирая вверх голову.

– Прячешься?– крикнул он.

– Отдай лодку, – сказал я.

- Чего вам здесь надо?- спросил голос.

Мы барахтались в воде и не видели того, кто с нами разговаривает. Он находился где-то высоко над нами. И от этого чувства полного бессилия нас всё больше разбирало зло.

- Погоди, мы ещё с тобой встретимся,- скрежетал Гарик.- Я тебе…

– Отдай лодку, – сказал я.

- Хочешь со мной встретиться?- спросили сверху.- Держи!

В воду упала толстая верёвка. Совсем рядом со мной.

- Кто первый?!

Мы молчали. Заманчиво было попасть на остров, но один бог знает, что нас там ожидает. Судя по всему с этим Сорокой шутки плохи.

- Была не была,- негромко сказал Гарик и обмотал верёвку вокруг руки.- Тащи!

- А вдруг отпустят?- спросил я.

- Плевать,- ответил Гарик.

Я видел как он, упираясь ногами в берег, продвигался наверх. Верёвку не отпустили, и Гарик благополучно был поднят на остров. Немного погодя, верёвка снова шлёпнулась в воду. Таким же манером вытащили и меня.

- Кто тут хотел мне зубы выбить?

Широкоплечий мальчишка насмешливо смотрел на нас. Дождь выстегал каплями его светлую куртку. Штаны синих штанов закатаны до колен. Он был ровесником Гарика, который здесь на чужом берегу сразу присмирел и не спешил отвечать на заданный мальчишкой вопрос. Штаны и рубаха облепили Гарика. Волосы прилипли ко лбу.

- Это ты, Сорока?- наконец спросил Гарик и смахнул с носа каплю.

- Бей, я жду,- сказал мальчишка. Судя по всему это и был Сорока. Лицо широкое, загорелое. На подбородке заметная вмятина. Словно там долго-долго лежала дробина, а потом выпала. На причёску Сорока не обращал внимания. Тёмные волосы торчали в разные стороны.

Гарик переминался с ноги на ногу. Лицо у него было злое, но чувствовалось, что драться охота пропала.

- Это ты нас выкупал?- спросил он.

- Могу и ещё раз, - ответил Сорока.

- Да я таких пачками…- начал было ершиться Гарик.

Сорока подошёл к нему вплотную, взял за плечо и подтолкнул к краю обрыва. И сам встал на такое же расстояние.

- Один из нас полетит в озеро,- сказал он.- Думаю, что это будешь ты.

- Посмотрим,- усмехнулся Гарик.

Они стояли в полуметре от обрыва. Шансы у обоих были одинаковые. Гарик сжимал кулаки и сверлил глазами Сороку. Они были примерно одинакового роста.

- Начинай,- сказал Сорока. Он немного расставил ноги и вынул руки из карманов.

- Деревня,- ответил Гарик.

Я думал, что сейчас они начнут с полчаса препираться, поддразнивая и разжигая друг друга. Как это обычно бывает перед дракой.

- Полетишь у меня, лапоть, вверх тормашками…- сказал Гарик, выставив одно плечо вперёд.- Я таких пачками…

Сорока молчал. Лицо его было невозмутимым. Он шагнул к Гарику, и они сцепились. Я был уверен, что они оба бултыхнутся в озеро. Гарик обхватил Сороку и не отпускал, а тот всё ближе подталкивал его к берегу. Вот он резкими движениями вырвался и схватил Гарика за воротник. Я слышал как треснула материя. Гарик стоял у самой кромки, спиной к озеру. Сорока увернулся от кулака и, почти не размахиваясь, ударил Гарика в грудь. И тут же отступил, чтобы противник не схватился за него. Гарик, нелепо взмахивая руками, секунду балансировал на обрыве, затем рухнул спиной вниз. Я видел, как мелькнули его ноги, потом раздался громкий удар о воду и брызги взлетели выше острова. Гарик покинул остров вверх тормашками точно так, как он хотел отправить отсюда Сороку. Когда началась драка, меня подмывало помочь Гарику. Уж вдвоём-то мы бы с Сорокой сладили. Но я придерживался золотого правила: драться только один на один. Когда вмешивается третий, это нечестно.

Внизу слышалась возня, удары по воде, ругань. Это Гарик разорялся. Скоро я его увидел, он плыл к берегу. Он был без рубашки и штанов. Сумел раздеться прямо в воде. Одежду он держал в вытянутой руке. И потом зачем мокрую одежду держать над головой? Будто боится её замочить. Устанет пока доплывёт до берега. Повернувшись к острову, Гарик крикнул:

- Не уеду отсюда, пока тебе шею не сверну… Слышишь, Сорока?

- Штаны не потеряй,- негромко сказал Сорока и повернулся к озеру спиной.

- Сергей, держись!- кричал Гарик.- Лодка у них…

Сорока взглянул на меня. Я только сейчас обратил внимание, что глаза у него серые и на одном, рядом со зрачком, коричневое пятнышко.

- Как будто наш остров мёдом намазан,- сказал Сорока.

- Как называется?- спросил я.

- Каменный.

- Тут ни одного камня не видно.

- Я так назвал,- сказал он.

Высоченные сосны и ели придвинулись к самому озеру. Это их корни торчат над водой. В глубь острова вела тропинка. Кругом валялись сухие еловые шишки. Больше ничего достопримечательного я не заметил. Да ещё бревенчатый сруб колодца. Вокруг него буйно разрослась трава. Зачем вырыли колодец у самого озера, я не понимал. Привязал к верёвке ведро и забрасывай в озеро.

Сорока привалился плечом к сосне и смотрел прямо перед собой. Светловолосая голова Гарика мелькала как раз между берегом и островом. Одежду он больше не держал в руке.

Сорока вложил два пальца в рот и свистнул. Через две минуты из леса вышел тот самый мальчишка, который приходил ко мне, а потом так таинственно исчез. Он смотрел на меня и улыбался. Волосы у него были мокрые, нос посинел. Будто не из леса вышел, а только что выпорхнул из воды.

- Серёга в гости пришёл,- сказал мальчишка ухмыляясь.

- Одного «гостя» я уже отправил…- сказал Сорока.

Я понял, что мне тоже пора сматываться. Но каким образом? Я подошёл к обрыву и посмотрел вниз. До воды порядочно. С такой высоты я ещё не прыгал.

- Глубина подходящая,- сказал Сорока.

- Ты как нырять будешь?- спросил мальчишка.- Вниз головой или солдатиком?

- Нырять?- уныло сказал я. Мне нырять совсем не хотелось. До сих пор от удара об воду ныла спина. Но другого пути домой не было. Я стащил с себя штаны и рубаху. Скатал в ком.

- Хочешь на верёвке спущу?- спросил Сорока.

- Отдайте лучше лодку,- сказал я.- Она чужая.

- Ты прыгай сразбегу,- посоветовал мальчишка тот, который из лесу пришёл.

- Брюхом приложится,- сказал Сорока.- Давай лучше на верёвке.

Я разбежался и прыгнул вниз головой. И довольно удачно, ничего не отбил.

- Барахло забыл,- крикнул с острова. И в ту же секунду ком с одеждой шлёпнулся в воду. Я подхватил одежду, пока она не успела уйти на дно и поплыл сквозь камыши. Почувствовал лёгкий ожог. Это осока полоснула по ноге. Когда я выбрался из камышей, то услышал какой-то шум. Словно кто-то преследовал меня по пятам, продираясь сквозь камыши. Я ещё сильнее заработал руками и ногами. Выбравшись на чистую воду, я оглянулся. Почти вплотную за мной бесшумно двигалась лодка. Та самая, которая исчезла пока мы карабкались на остров. Я не стал предаваться размышлениям на этот счёт. Забросил одежду в лодку и забрался сам. Я бы даже не возражал, если бы снова мою лодку так же быстро отнесло к берегу. Но лодка покачивалась на месте. Я взял вёсла и стал грести к берегу. Когда я посмотрел на остров, то ребят там не увидел. Лишь сосны да ели стояли на берегу, а искривившиеся корни, покачиваясь, показывали мне фигу: дескать, накося выкуси!»

Штурм острова. Эпизод 2

Надеюсь, все помнят главу двадцать третью книги, где Коля Гаврилов на лодке привозит Серёже и Алёнке охапку молочая для кроликов. У Коли синяки на лице и шишки на голове после нападения Феди Гриба со Свищом, когда он нёс сдавать их сеть рыбинспектору в Полозово. Появившиеся после его ухода Гриб, Свищ и Гарик уговаривают Сергея показать вход на остров, на что он, конечно, отвечает отказом.

В рукописи этот эпизод описан совершенно иначе:

«Коля Гаврилов сегодня был неразговорчив. Я заметил на его лице синяки. Даже в сумерках было видно, что одна скула у него вздулась, а глаз стал маленьким. Во время разговора Коля нет-нет да и притрагивался рукой к голове. И часто носом шмыгал.

- Кто это тебя разукрасил?- спросил я…

- Они меня подкараулили у Каменного Ручья,- продолжал Коля.- Их было трое…

Коля замолчал. Он пристально смотрел в ту сторону леса. Я тоже посмотрел туда и увидел Федьку и Гарика. Они вышли из леса и направлялись к нашему дому. Гриб был без своей кепки.

- Мне на остров надо,- сказал Коля.

- Не тронут,- стал успокаивать я.

- Я их не боюсь.- Погляди у Гриба палец забинтован!

Коля, оглядываясь на приближавшихся, пошёл к своей лодке.

Гарик и Федя приблизились к нашему крыльцу. Палец у Гриба действительно забинтован.

- Наше вам с кисточкой,- заулыбался Федя.

И тут Алёнка налетела на него:

- Рассказывай «герой», ка мальчика втроём избили. Просто удивительно, как это вы с ним справились?

Федя смотрел на неё и улыбался.

- Этому мальчику не клади палец в рот…

- Надо было ухо откусить!

- Как же я без уха?- сказал Федя.

Гарик смотрел на озеро. Колину лодку было в сумерках не видно, но ещё слышался скрип уключин и журчание воды.

- Это озеро нашенское,- сказал Федя.- И неча тут порядки устанавливать. Сетку сняли… Она стоит тридцать рублёв! Свищ за эту сетку убил бы!..

- В другой раз, когда будете избивать младенцев, надевайте рукавицы,- сказала Алёнка.- Не так опасно.

- Ко мне это не относится?- спросил Гарик.

- Скажи кто твой друг и я скажу кто ты…- ответила Алёнка. Повернулась и ушла домой, крепко хлопнув дверью.

- Белены объелась?- спросил Федя.

- Это всё комары,- ответил я, убивая на щеке комара.- Когда комары летают, она всегда такая.

Федя повернулся к лесу и свистнул. К нам подошёл ещё один парень. На вид ему лет восемнадцать. Лицо грубое, широкое. Волосы курчавые. В руках толстая берёзовая палка.

- Дай закурить?- спросил он.

Гарик достал сигареты, протянул парню. Он закурил.

- Это Свищ,- сказал Федя.

Свищ выпустил облако дыма, усмехнулся:

- Не Свищ, слышишь, ты Гриб-Мухомор, а Свищёв Василий Кирилыч.

- На колхозной полуторке работает,- сказал Федя.

Василий Кирилыч отвернулся от нас и стал пускать дым в другую сторону.

Федя завертел головой, осматриваясь. Я догадался, что он смотрит нет ли поблизости Деда.

- Дед дома,- сказал я. Если хочешь- позову.

Свищ пошевелился, сплюнул и сказал:

- Не люблю собак. В Полозове давеча одна на меня кинулась, так я её дрыном уважил… Окачурилась.

- Насмерть убивает,- сказал Федя.- Ему не впервой.

- Ты с нами или с ними?- спросил Гарик, кивнув на остров.

- Я сам по себе,- ответил я.

- Ты знаешь где вход,- сказал Гриб.

- Нам ведь глаза завязывали?

- Вспомни,- сказал Федя.

Свищ бросил окурок на тропинку. Огонёк прочертил красноватую дугу и погас. Свищ почесал подбородок.

- Пускай парнишка едет с нами,- сказал он.

- Я не знаю, где вход.

- Ты в лодке посидишь,- сказал Гарик.

- Я запомнил, вы приставали к берегу напротив той сосны.

- Там много сосен,- ответил я.

- Найдём,- сказал Свищ.

Мне не хотелось принимать участие в этом набеге. Я ничего не имел против Сороки. Он мне двух кроликов подарил. Но чтобы они не подумали, что я струсил, я согласился отправиться к острову. Посмотрим, чем всё это кончится. Всё равно с берега я бы ничего не увидел. В том, что эта затея лопнет, я не сомневался. Президент побеспокоился, чтобы его остров стал неприступным.

- Президента буду бить я,- сказал Федя.

Мы вчетвером пошли к берегу, где стояла ещё пригнанная утром чья-то незнакомая лодка.

Над озером сгущались сумерки. Ярко светилась звезда. Остальные едва проглядывали на посеревшем небе. В камышах крякали утки, всплёскивала рыба. Немного рябило. С другого берега слышалась музыка. Это из интернатского динамика. А что если Сорока и его приятели на том берегу. Показывать грот я не собирался. А потом я действительно не запомнил.

Остров надвигался на нас, закрывая полнеба. И сразу стало темнее. Слышно было как шумели на острове деревья.

- Кажется здесь,- шёпотом сказал Гриб. Он сидел на вёслах. Свищ полулежал на корме, зажав палку в руках. Гарик сидел на носу, рядом со мной.

Лодка въехала в камыши. Федя веслом ткнул в берег. Посыпался песок.

- Врёшь, найдём!- бормотал Гриб, орудуя веслом.

Один раз мне показалось, что мы проплыли около грота. Я наверное пошевелился, потому что Гарик сразу спросил:

- Тут?

Я ничего не ответил. Гриб ткнул веслом, в воду с плеском упал ком земли.

- Надо днём,- сказал Гарик.- Ни черта не видно.

- Зато врасплох,- ответил Гриб.

Свищ полулежал на корме и помалкивал. Возможно, он дремал. Берёзовая палка белела между его колен.

Послышался неясный шум, никто сразу даже не сообразил, что это такое. Вокруг лодки раздалось бульканье, словно пошёл крупный дождь. И я почувствовал, как на мою голову что-то посыпалось. Шум усилился, и что-то тяжёлое обрушилось на нашу лодку. Я слышал, как завопил Федя, затем раздался тяжёлый всплеск и громкие ругательства. Я узнал голос Свища. А на острове кто-то хохотал.

Федя изо всех сил грёб от острова. Комья земли падали в воду. Хохот на острове становился всё громче.

- Стой!- орал Свищ.- Куда гребёшь, Мухомор?!

Федя опустил весло. К лодке подплыл Василий Кирилович. Он был рассержен не на шутку. Только с третьей попытки он вскарабкался на лодку и сразу замахнулся на Федю.

- Спятил?- сказал тот, выставляя весло.

- Удрать хотел, Мухомор?- орал Свищ.

- Я от берега подальше,- оправдывался Федя.- Могли ведь лодку утопить.

- Морда!- сдирая с себя одежду, ворчал Свищ.

Земля рухнула на корму, где возлежал Василий Кирилыч. Теперь он не возлежал, а сидел скорчившись и выжимал одежду. Он дрожал и стучал зубами. Вечер был прохладный.

- Кто-о с мечом к нам придё-ёт…- неслось с острова.- Тот…

- Заткни глотку!- рявкнул Свищ.

- …меча-а и погибнет!..

Молча причалили к берегу. Я спрыгнул, а они остались. Им нужно в деревню. За вёсла сел Свищ. Ему надо было согреться.

- Неужто и на этот раз спустим Президенту?- спросил Гриб, заглядывая Свищу в лицо.

- С пуд шмякнули на меня земли,- пробурчал Василий Кирилыч.

- Могли и убить,- сказал Гриб.

- Разгоню я эту республику!..

- Давно пора, Вася! Ты гляди, какую волю взяли? Хоть на озеро не показывайся.

- А Президенту за эти штучки нос набок сворочу.

Они поплыли вдоль берега. Голоса становились всё тише. Скоро их лодка скрылась за камышами.

На небе стало много звёзд. Над бором показался молодой месяц. Казалось, дотронься до серпа пальцем – обрежешься. На острове полыхал костёр, двигались тени. Сорока и его друзья праздновали победу.

Отворилась дверь нашего дома. Жёлтая полоска света упала на траву, засверкала роса. Ко мне подбежал Дед. От него пахло щами. Дед только что поужинал. Мне тоже захотелось есть. Чего сегодня на ужин? Жареная щука, которую нам перед отъездом принёс Вячеслав Семёнович. И ещё абрикосовый компот. Из наших ленинградских запасов.

- Кто это так громко ругался?- спросила Алёнка. Я не заметил, как она подошла.

- Сорока обрушил нам на головы полострова,- ответил я.- Свищ даже искупался.

- Какой Свищ?

- С ними пришёл.

- А ты зачем туда полез?

- Интересно,- сказал я.

- Ты бы предложил Гарику жить у нас,- сказала Алёнка.

- А ты?

- Мне неудобно.

- Предлагал, а он не захотел.

В лесу крикнула какая-то птица. Её голос не понравился Деду и он зарычал. С озера подул ветер, запахло мокрой травой, лилиями и дождём. Но дождя не будет. Небо расчистилось. Месяц ярко сиял. Завтра будет хороший день.

- Посмотрим, как кролики спят?- спросила Алёнка...»

Думаю, что редактор настояла убрать из «Эпизода 1» драку Гарика и Сороки на острове из соображений нарушения плавности развития сюжета. Кроме того, позже при штурме острова деревенскими Сорока таким же образом расправляется со Свищом, а это был бы уже повтор. К тому же, сброшенный с острова Гарик оказался бы очевидно слабее Сороки. В итоговом же варианте книги оба главных героя почти равны друг другу. Сброшенный с острова «как кутёнок» Гарик был бы оскорблён и имел основания мстить за поражение. В книге же у Гарика нет оснований для личной мести:

«– У них свои счеты, – сказала Аленка. – А ты-то чего ввязался?

– Из любви к искусству, – ответил Гарик».

Ну, а вторая попытка штурма острова («Эпизод 2»), возможно, просто показалась редактору лишней.

Штурм острова. Эпизод 3

Кульминацией противостояния деревенских и детдомовских, конечно же, является «морское» сражение на лодках в главе двадцать шестой книги. Этот эпизод в книге существенно отличается от рукописи, поэтому приведу его полностью.

Рукопись:

«…Они поплыли к острову, а мы с Алёнкой смотрели им вслед.

- Отсюда мы ничего не увидим,- сказала Алёнка.

- А лодка на что: - Я схватил вёсла и побежал вниз.

Мы бросили якорь недалеко от острова. Нам всё было видно как на ладони. Я, забыв нацепить червя, забросил удочку. На поплавок не смотрел. Я смотрел на остров, к которому приближались две лодки.

Мы приготовились наблюдать за сражением.

Лодки обогнули остров и исчезли из глаз. Алёнка, не теряя времени, насадила червя и забросила удочку.

- Пока они раскачаются,- сказала она,- я окуня поймаю.

Я терпеливо ждал. Я знал, что с той стороны нет подхода к острову. И вот лодки показались снова. В одной - Гарик, Гриб и Свищ, в другой- три незнакомых парня. Вот они подплыли к самому острову. Отсюда удобнее всего начинать осаду. Это я определил со стороны. Со стороны всегда виднее. Лодки остановились борт к борту. Ребята совещались. Свищ показывал рукой вверх.

- Сейчас кошки будут кидать,- сказал я.

Аленка положила удочку и тоже стала смотреть.

Свищ первым закинул кошку на остров. Налёг на верёвку, и кошка, выворотив ком земли с травой, бултыхнулась в воду. Свищ снова забросил кошку, на этот раз подальше. Кошка крепко засела в кустах.

Мне очень хотелось увидеть, что делается на острове. Неужели Свищ и его войско нагрянут врасплох? Кустарник и деревья стояли на самом берегу, и я не знал: здесь Сорока или в домике. Если в домике, то Свищ и его дружки без всяких хлопот заберутся на остров. Честно говоря, я бы не прочь подать сигнал Сороке, но как это сделать? А потом нечестно, я ведь решил держать нейтралитет. Не буду ввязываться. Война есть война.

Между тем Свищ полез по верёвке на остров. Он упирался в берег ногами и довольно быстро передвигался. Вот он ухватился руками за кромку берега, подтянулся и вскарабкался на остров. Ну, теперь Сорока, держись!

Ещё две кошки полетели на остров. Сейчас Свищ зацепит их за деревья, и остальные заберутся. Я видел голову Свища. Голова поворачивалась из стороны в сторону. Но вот голова исчезла: Свищ прицепляет кошки. Гарик приготовился лезть вторым. Он стоял на носу лодки и нетерпеливо дергал за верёвку.

Полез Гарик. Когда он добрался до середины, вдруг верёвка как пружина взвилась над его головой, а Гарик спиной с шумом грохнулся в воду. Только ноги мелькнули. 0бе лодки закачались на волне. Гарик вынырнул и, фыркая, поплыл к ближайшей лодке. Вода ему попала в нос и в рот. Он крутил головой и отплёвывался.

Алёнка упала на сидении и, стуча ногами, смеялась.

- Шлёпнулся!

На острове затрещали кусты. Я увидел Сороку и Свища. Они награждали друг друга тумаками. Свищ отступал к обрыву. Сорока наступал. Его белая рубаха была разодрана на груди. На самом обрыве Свищ остановился. Он ухватился рукой за ветку, а ногой ударил Сороку. Тот так и присел. Я видел, как его лицо искривилось от боли.

- Так ведь нельзя,- негромко произнесла Алёнка.

Сорока выпрямился, вплотную подошёл к Свищу. Тот оторвался от ветки и бросился на Сороку. Они сцепились. Я думал, что сейчас оба упадут в воду. Они возились на самом обрыве. А внизу примолкли ребята. Задрав головы, они смотрели на остров. В воду сыпался песок. Гарик в одних трусах стоял на носу лодки. В руках- кошка. Но он не решался закинуть её.

Сорока оторвал от себя Свища и ударил его в лицо. Один раз, второй. Свищ нелепо взмахнул руками и стал медленно падать. Он хватал руками воздух, но равновесие удержать не смог. С шумом рухнул он в воду, взметнув тучу брызг. И снова обе лодки закачались на волне. Свищ долго не показывался на поверхности. Я уж подумал, не потерял ли он сознание. Сорока стоял на самой кромке и тоже смотрел вниз. Вот он пошевелился и подался вперёд, и мне показалось, что он сейчас махнёт вниз. Но тут вода расступилась, вынырнул Свищ. В несколько взмахов доплыл до лодки. Гарик протянул ему руку.

- Первая атака отбита,- сказал я.

- Думаешь, опять полезут?- удивилась Алёнка.

Лодки отплыли от острова. Мальчишки бросили вёсла и стали совещаться. Потом Свищ встал на корму и, сложив руки рупором, закричал:

- Эй, Президент! На острове и дурак удержится... Выходи на воду-у!

Остров молчал. Я смотрел на кусты. Они не шевелились.

- Боитесь?!- заорали мальчишки.- На воде мы вам покажем где раки зимуют!

- Что, Президент, душа в пятки?! надрывались парни.- Выходи-и на воду-у!

- Лодку отдай!- закричал Гриб.- Остров спалим... Вот увидишь!

- Сорочье вымя-я... Боишься?!

Остров молчал. Я подумал, что Сорока не будет с ними разговаривать. Выкупал двоих и хватит.

- Смотри!- сказала Алёнка.- Да не туда... На камыши!

Из камышей показался металлический нос моторки. Лодка с ребятами выскочила на чистую воду. Никто не успел заметить, откуда она вышла. Фыркнул мотор, и лодка понеслась вперёд. На деревянных лодках примолкли. Все смотрели на мчавшуюся прямо на них моторку. На борту железной лодки шесть человек. Столько же сколько и на деревянных. Узнал я и Колю Гаврилова. Он держал в руках весло, словно готовился обрушить его на головы своих врагов.

Не доезжая до лодок, моторка отвернула в сторону и, описав большой круг, остановилась. Мотор заглох. По инерции лодку несло, и Сорока металлическим веслом придерживал её. На деревянных лодках больше не орали. Свищ взял со дна дубинку и положил на сидение. На моторке заметили.

- Предлагаю драться кулаками,- негромко сказал Сорока.

Свищ и Гарик о чём-то пошептались. Свищ снова положил палку на дно. Федька Гриб ногой нащупывал свою дубинку. Я знал, что они при случае пустят палки в ход. Но и Сорока не дурак. Тоже что-нибудь припас для них.

- Они утопят друг друга,- сказала Алёнка. Я взглянул на неё. Глаза широко распахнуты. Она забыла про свою удочку, а поплавка что-то не видать. Я хотел ей сказать, но и сам забыл про удочку и поплавок. Лодки стали сближаться. Деревянные сошлись бортами вместе. Так и двигались рядом. Металлическая развернулась бортом и медленно приближалась. Сорока чуть заметно шевелил веслом.

- Драться по-честному.- сказал Сорока.- Кто схватится за палку или ещё за что - пусть потом пеняет на себя.

- Захлопни свою коробку!- буркнул Свищ.

- Я тебе и кулаком зубы выбью!- крикнул Гриб.

Началась перепалка. Противники осыпали друг друга бранью, подогревая себя. Лишь Сорока не участвовал в этом. Он направлял веслом лодку и зорко следил за деревенскими. А Коля Гаврилов разошёлся, вспомнив свои обиды, он клял на чём свет стоит и Федьку и Свища. И даже язык им показывал.

Лодки сблизились. Сорока швырнул весло на дно и бросился на Свища. Двое уже барахтались в воде.

- В воде не драться!- крикнул Сорока.- Отпускайте друг друга, слышите?!

Мальчишки послушались его и, отпустив один другого, стали снова карабкаться на свои лодки. Гарик сбросил Колю в воду, затем второго мальчишку. И тут Сорока, увернувшись от Свища, ударил его в грудь. Гарик, взмахнув руками, полетел с лодки. Федя лупил двоих островитян.

Свищ свалил в воду Сороку. Он тут же вынырнул и стал переваливаться в деревянную лодку. Федя снова столкнул его в воду. Когда Сорока попытался опять залезть, Федя стал колотить его по пальцам. Сорока рассвирепел и, поднырнув под лодку, опрокинул её вместе со всеми. Немного погодя опрокинулась и вторая деревянная лодка. Я не видел, кто это сделал, наверное тоже Сорока.

Шестеро барахтались в воде, остальные дрались на моторке. Лодка была большая, но и она иногда заваливалась на один бок. А две деревянных то исчезали, то показывались на поверхности.

Я вдруг почувствовал неодолимое желание ввязаться в драку.

- Поплыли?- предложил я Алёнке.

- Загорелся,- сказала она и пододвинула вёсла к себе.

Сорока наконец залез на свою лодку и бросился на Федю, который выбросил за борт ещё одного из детдомовцев. Они сцепились. Гриб пытался боднуть Сороку головой. Руки его работали беспрерывно. Он молотил кулаками, не глядя по сторонам. А Сорока закрывал лицо, ожидая удобного момента. И, улучив секунду, обрушил кулак в подбородок Грибу. Тот, вскрикнув, полетел за борт.

Сошлись Сорока и Гарик. А в это время двое деревенских раскачивают моторку, пытаясь опрокинуть. Но лодка не опрокидывается.

Сорока и Гарик дерутся красиво. Они не облапили друг друга и не хватаются за что попало. Они обмениваются точными и сильными ударами. У Гарика из носа потекла кровь. Он приложил руку к носу и тут же полетел за борт смывать кровь. Сорока врезал ему в скулу.

И снова Сорока и Свищ один на один. На этот раз кровь потекла из носа у Сороки.

Свищ нагнулся, и в руках у него появилась дубинка. Он не успел ударить Сороку, тот изо всей силы двинул его ногой. Свищ завопил и вместе с палкой опрокинулся в воду.

Победа была на стороне островитян. Сорока и Коля Гаврилов остались в лодке. Остальные плавали вокруг. Гарик лежал животом на опрокинутой лодке и зажимал рукой нос. Свищ поплыл к острову. Там он ухватился за корень и примолк.

Сорока помог своим забраться в лодку. Потом протянул руку и деревенским. Трое парней, которых я не знал, один за другим вскарабкались на моторку. Они кучкой теснились на носу лодки. Сорока подплыл к Гарику, но тот отвернулся и поплыл к нам. Сорока что-то сказал своим, и лодка пошла к острову, а он нырнул в воду. Подплыв к лодкам, он стал их переворачивать. А потом, собрав вёсла, залез на одну из них и тоже погнал к острову.

О чём он толковал со Свищем, я не слышал. Только деревенские ребята перебрались с моторки на свои челны, вычерпали воду и молча отчалили. Свищ, скорчившись, на носу сидел. Волосы слиплись и прилипли ко лбу. На плече его синела наколка. Какая, я так и не разглядел. И Федя Губин помалкивал. Он размеренно налегал на вёсла и не смотрел по сторонам.

Затрещал мотор, и металлическая лодка понеслась к интернату.

Гарик, тяжело дыша, подплыл к нам. Один глаз у него уже успел заплыть синяком. Нос раздулся, кровь не унималась. Она тонкой струйкой стекала на подбородок. Я помог ему забраться. Он немного молча посидел на скамье, потом засмеялся.

- Очень весело,- сказала Алёнка.- Посмотри на кого ты похож?

- Когда Свищ полетел в воду, знаешь чего он закричал? "Мамонька моя родная!"- Гарик снова засмеялся.- Как пираты дрались. Абордаж и всё такое.

- Ты ничего дрался,- сказал я.

- Президент здоров,- ответил Гарик.- Федька говорит, он занимается боксом.

- У них свои счёты,- сказала Алёнка.- А ты-то чего ввязался?

- За компанию,- ответил Гарик.

- Ляг на спину,- посоветовала Алёнка.

Гарик лёг на спину и откинул голову назад. Он смотрел на небо и улыбался. Я не понимал чему он радуется. Подбили глаз, нос расквасили, а он лежит и улыбается.

- Как я его сразу не узнал...

- Кого?- спросила Алёнка.

- Президента,- ответил Гарик.

-Ты его знаешь?

- Встречались, - сказал Гарик.- У него прозвище было.- Фонарь.

Мы с Алёнкой стали его расспрашивать: каким образом он мог встретиться с Сорокой? И почему его звали Фонарь? Гарик сел, но тут снова из носа закапала кровь. И он лёг на спину. Рассказывать про Фонаря он не стал, лишь сказал, что к Феде ему не хочется идти. Я предложил ему пожить у нас. Гарик долго молчал, глядя в небо, по которому плыли облака. А потом спросил:

- А это удобно?

Я принялся его уверять, что он нам не помешает. И если он хочет, то мы можем прекрасно разместиться в сарае. Нужно только сена достать и постелить. И крышу немного подлатать. Толь есть, и мы это сможем сделать в любое время. Гарик молчал, и я понял, что он ждёт, что скажет Алёнка.

- Мне всё равно что на троих, что на четверых готовить...- сказала Алёнка.

- Я умею уху варить,- сказал Гарик.

- У меня две подушки,- сказал я.- Одну- тебе.

Гарик сел и подышал носом. Кровь больше не шла. Зато глаз совсем стал крошечным. Гарик был совсем непохож на себя. Крепко Сорока отделал его. Наверное и в самом деле занимался боксом. Швырял их за борт как хотел.

- Расскажи про Фонаря?- попросила Алёнка.

Наша лодка мягко ткнулась в берег. Мы стали собирать снасти. Алёнкиной удочки не было. Пришлось нам с Гариком плыть за удочкой. Мы её нашли недалеко от острова. Когда мы стали подгребать к удочке, она побежала от нас. На крючке сидел приличный окунь. Граммов на четыреста. Вот ведь везёт человеку!

Вернувшись на берег, мы вручили Алёнке окуня. Она так и запрыгала от радости. Она таких крупных ещё не вылавливала.

Солнце играло в озере. Было тихо. Деревья не шелохнутся. Не слышно птиц. Облака проплывали над островом. Природа объявила мёртвый час».

Как видим, помимо многих незначительных отличий в книгу был введён очень удачный ход, когда Свищ всё-таки нарушает правило боя и применяет дубинку, что чуть было не стоило жизни Президенту, которого спасает побежденный Гарик, что характеризует его как благородного противника. Ну а из рукописи мы с вами неожиданно узнаём, что изначально Вильям Козлов планировал сделать Гарика и Сороку старыми знакомыми… 

Другой Сорока

В главе двадцать восьмой книги герои приводят в порядок старый сарай, после чего Гарик рассказывает историю о том, как во время своих скитаний познакомился в зоопарке в Калининграде с Вячеславом Семёновичем.

В рукописи рассказ Гарика сильно отличается:

«Осмотрев наш сарай, Гарик решил, что здесь можно неплохо устроиться. Мы стали приводить старый сарай в порядок…

В сарае стало сразу уютно, запахло душистыми травами…

- Расскажи про Фонаря,- попросила Алёнка.

Гарик жевал соломину и смотрел на крышу.

ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ РАССКАЗАЛ ГАРИК

- Я не знаю, почему его прозвали Фонарём. Я его видел два раза.

Один раз на станции Лиепая, это под Ригой.

- А ты там чего делал?- спросила Алёнка.

- Из дому убежал. Захотелось попутешествовать. Я тогда в шестой класс перешёл. Меня хотели отправить в пионерский лагерь, а я взял да изменил маршрут. Был в Риге, в Таллине, в Калининграде. Всю Прибалтику исколесил. А потом в Бологое меня поймали. Но в пионерский лагерь не отправили... Я полтора месяца скитался. Ну вот, в Лиепае меня высадил проводник из скорого. У меня билета не было. Хотел милиционеру сдать, да я убежал. Весь день слонялся по городу, был на базаре... А потом пришёл на вокзал. Дождь пошёл, я промок. На вокзале и встретил этого Фонаря. Он был в длинном драном пиджаке. А с ним ещё двое. Тоже пришли от дождя прятаться. На вокзале ни души- одни мы. Смотрю: достают из мешка хлеб, лук, сало и давай жрать. А у меня с утра во рту ни крошки. Деньги давно кончились. До этого я две недели в Калининграде в порту работал. Помогал селёдку грузить в вагоны. Кормили и ещё денег заработал. А потом в Риге всё истратил. Даже на билет не осталось... Жрут они сало и на меня поглядывают.

- Брюхо поджало?- спрашивает Фонарь.

Я молчу. А они едят и посмеиваются.

- Спой какую-нибудь песню,- говорит Фонарь.- Глядишь, брюху легче станет.

Сидят, хохочут. Меня такое зло разобрало, встал бы да как врезал одному -другому. Да нельзя, их трое, а я один.

- Жратва рядом ‚- говорит Фонарь.- В десяти шагах отсюда.

Вроде говорит серьёзно.

- Где?- спрашиваю.

- На третьем пути вагон,- говорит он.- Две цистерны и посерёдке вагон. Пломба сорвана. Открой дверь, там жратвы завались.

И эти двое кивают, мол правильно говорит.

Я пошёл. Когда выходил из вокзала, он сказал мне:

- На охранника не напорись!

Нашёл я этот вагон, отодвинул дверь. А в вагоне длинные ящики. Попробовал один поднять- тяжёлый. Не донесёшь и до вокзала. Стал я выбирать ящик поменьше, да что-то опрокинул. Как загрохочет! Тут подскочил охранник с ружьём. Ну меня и сцапал. Отвели в дежурку и закрыли на ключ. Просидел я там даже не знаю сколько. Вдруг слышу шорох. Отворяется окно, и этот Фонарь говорит:" Отрывайся!"

Вылез я из окна и вижу, по перрону тот самый охранник идёт. Как припустил я. Он за мной не побежал. Может быть и не заметил. Отдышался я где-то на окраине. Никто за мной не гонится. И этого Фонаря не видно. До сих пор не знаю, зачем он меня в вагон посылал. Никакой там еды не было. Это я уже потом сообразил. В ящиках было железо. Наврал он. Наверное, хотел, чтобы я проверил что в вагоне.

А через месяц встретились в Бологое. Не на вокзале, а в милиции.

Меня с поезда сняли, их тоже. Сейчас не то время: долго зайцем путешествовать не дадут. Ну лейтенант сразу узнал Сороку.

- Фонарь?- говорит он.- Старый знакомый? Опять сбежал?

"Я,- отвечает он,- летом люблю путешествовать... А зимой живу в Детдоме, вы же знаете?"

Ко мне Фонарь не признался.

Сколько лет с тех пор прошло? Пять. Поэтому я его сразу и не узнал, хотя его физиономия мне всё время казалась знакомой. А когда драться стали- вспомнил.

- Сколько у одного человека прозвищ,- сказала Алёнка.- Сорока, Фонарь, Президент.

- Почему Фонарь?- спросил я.

- В детдоме мастера давать прозвища,- сказал Гарик.- Я знаю».

Как видим, автор хотел показать Сороку реальным бедовым мальчишкой-беспризорником, попавшим в детдом. В военное время, на которое пришлось детство Вильяма Козлова, ему самому довелось бродяжничать по поездам и вокзалам, «раздобывать» еду, вскрывая стоявшие на путях товарные вагоны, уносить ноги от сторожей, временами попадать в привокзальные отделы милиции, иногда удачно «отрываться» оттуда, отстаивать своё достоинство в схватках с такими же, как он, сорви-головами. В ход при этом шли и кулаки, и ножи, и свинчатки. Все те мальчишки были далеко не прилизанными домашними детками в розовых штанишках и чистых рубашечках. Этот жизненный опыт военной поры потом не раз ложился на страницы книг Вильяма Козлова – «Юрка Гусь», «Витька с Чапаевской улицы», «Я спешу за счастьем», «Ветер над домом твоим».

Да и не только на страницы книг, иногда этот опыт отпечатывался на физиономиях отдельных отрицательных на взгляд Вильяма Козлова типов. Друг юности и всей жизни Козлова, актёр Тверского драматического театра Николай Павлович Бутрехин рассказывал мне, что дрался в своей жизни дважды, и оба раза - из-за Вильяма. В 1972 году шли съёмки художественного фильма "Чтобы быть счастливым!" по сценарию Козлова. Снимали фильм в Великих Луках, городе юности Козлова и Бутрехина. Николай Павлович вспоминал, как по окончании съёмок фильма вся съёмочная группа отправилась отметить это событие в ресторан. Там Вильям умудрился с кем-то поссориться, завязалась драка, и Николаю пришлось вступиться за друга. Да и позже Вильям Козлов не раз приезжал к другу в Калинин (так в советское время называлась Тверь), чтобы отсидеться у него на даче, пока в Ленинграде не утихнет очередной скандал с битьём физиономии какому-нибудь прохвосту. Причём, по странному стечению обстоятельств происходило это чаще всего прилюдно, обычно где-нибудь в кафе или ресторане. Вот, что значит "крутое" беспризорное детство.

По замыслу Козлова этот эпизод в «Президенте» должен был объяснить читателю, откуда взялся такой герой - Сорока, авторитет которого непререкаем среди мальчишек республики Каменного острова, и кого уважают, хотя и ненавидят, даже деревенские парни. Такой герой, которого выковало суровое детство, может дать отпор всякому, кто стоит на его пути. Как я писал в книжке «История "Президента Каменного острова"», Вильям Козлов справедливо считал, что абсолютно «правильный», белый без единого тёмного пятнышка герой выглядит плоско, неправдоподобно и неинтересно. Таких достаточно в советской литературе, зачем плодить ещё?

Не знаю, какие аргументы Вильям Фёдорович приводил в защиту своего варианта редактору Н.Л. Страшковой, но, как видно, пронять её ему не удалось. Так и приходит на ум эпизод фильма «Двенадцать стульев», когда поэт Никифор Ляпис-Трубецкой читает начало своей «Баллады об измене»: «Гаврила был неверным мужем, Гаврила жёнам изменял…», а редактор молодёжного проблемного журнала «Жених и невеста» в исполнении Рины Зелёной возмущенно восклицает: «Мы - молодёжный журнал. А вы рассказываете о каких-то совершенно антипедагогических, неправдоподобных вещах. Ну где вы видели, чтобы мужья изменяли жёнам? Я лично такого совершенно не помню. И потом - это же наши мужья, это же наши жёны! Да, абсолютно нетипично». :-)

Судя по всему, Н.Л. Страшкова привела аналогичные аргументы и объяснила Вильяму Козлову, что предводитель мальчишеской республики, которая борется с несправедливостью в лице деревенских браконьеров, ищет могилу Героя и разыскивает его правнука-сироту, не может вести себя так, как описано в рассказе Гарика. В итоге Сорока, которого мы с вами знаем, стал ярким, сильным, волевым, справедливым, но совершенно нереально положительным. Правда, миллионы подростков, читавших книгу, внимания на это не обращали и восхищались им.

После «морского» сражения

События следующего после «морского» сражения дня в рукописи выглядят так:

«Губастый в клетчатой кепке стоял он перед нами и шмыгал носом, после драки весь Федин гонор слетел. И дрался Федя, надо сказать, не очень активно. Всё норовил схватиться с Президентом, когда на того другие наседали.

- Если я ему порох отдам- вернёт лодку?..

Я пообещал Феде поговорить с Президентом. Гриб и Гарик отправились в деревню. Пешком, вдоль берега. Я предложил Гарику взять велосипед иди лодку, но он отказался. Сказал, что все его вещи умещаются в небольшой мешок и весят не более семи килограммов. Стоит ли ради этого гнать лодку? А велосипед он не любит.

К нашему берегу подошла моторка.

- Я за вашим отцом,- сказал Сорока.

- Позову! - Алёнка побежала в дом.

- Гриб отдаст тебе порох и шнур,- сказал я.- Верни ему лодку.

Сорока насмешливо посмотрел на меня.

- Выискался защитник!

- Он больше не будет.

- Горбатого могила исправит,- сказал Сорока.

Президент был изрядно поцарапан. Губы разбиты, нос распух, на костяшках пальцев - ссадины. Над бровью прилеплен маленький берёзовый листок. Рубаха разодрана на груди, воротник держится на нитке. Я посмотрел на других ребят, что сидели в лодке. Они смеялись, показывая мне дубинку, которую приготовил для них Свищ. На дубинке было вырезано перочинным ножом:" Смерть Президенту!"

Вернулась Алёнка. Она сообщила, что отец сейчас выйдет. Потом подошла к Сороке, дотронулась до его вздутой щеки и спросила:

- Тебя за это прозвали Фонарём?

Сорока захлопал глазами. Он не сразу нашёлся что ответить.

- Гарик сказал об этом?- спросил он.

- Вы ведь старые знакомые?

- Ну да,- ответил Сорока.

- Почему же не признались друг другу?

- Когда это было...

- Ты каждое лето убегал из детдома?

- Сейчас ведь не зима,- усмехнулся Сорока.

- Почему ты убегал?

- Я не люблю, когда меня допрашивают,- сказал Президент.

Из дома вышел отец…»

 

Поскольку в книге сюжет изменился, и сражение закончилось гораздо серьёзней для Президента, то за отцом на моторке прибыл не он:

«– Я ему порох отдам – вернет лодку?

Я пообещал Феде при случае поговорить с Президентом. Гриб и Гарик отправились в деревню. Пешком, вдоль берега. Я предложил Гарику взять велосипед или лодку, но он отказался. Не успели они скрыться за кустами, как подошла моторка.

– Я за вашим отцом, – сказал Коля.

– А Сорока где? – спросила Аленка.

– Ему доктор скобки накладывает.

- Мог бы и убить, - сказал я.

- Сорока его не видел, а то бы дал...

- Федя хочет порох отдать, если лодку вернёте. Говорит, больше не будет...

- Горбатого могила исправит, - сказал Коля.

– Скобки накладывать – это больно? – спросила Аленка.

– Вытерпит, – ответил Коля.

Из дома вышел отец…»

Переселение Гарика от Феди Гриба

Эта небольшая правка относится скорее к смысловым «ляпам» автора, но расскажу о ней здесь, поскольку хронологически она стоит после сражения. Гарику расхотелось оставаться жить у Феди Гриба, и Сергей с Алёнкой разрешили ему переселиться к ним.

Рукопись, глава двадцать шестая:

«- Я заберу свой матрас и плед,- помолчав сказал Гарик.

- Чего так?

- Храпишь ты,- сказал Гарик.- Я всю ночь не спал.

Федя почесал свой толстый нос.

- Разбудил бы...

- Я в тебя полено бросил, ты даже не проснулся.

- То-то я гляжу, полено на полу валяется,- сказал Федя. Так убить недолго. Ладно, подушкой бы бросился, а то поленом?»

Книга, глава двадцать восьмая:

«– Чего ночевать не пришел? – спросил Федя.

– Я заберу свой матрас и плед, – помолчав, сказал Гарик.

– Чего так?

– Храпишь ты, – сказал Гарик.

Федя почесал свой толстый нос:

– Разбудил бы...

– Я в тебя резиновый сапог бросил, ты даже не проснулся.

– То-то я гляжу, на полу валяется, – сказал Федя».

Пожалуй, тут редактор права, потому что вряд ли человек в здравом уме решит бросить в спящего соседа полено. Резиновый сапог намного гуманнее.

Гибель лося

Как я писал вначале, в главе тринадцатой рукописи в отличие от книги нет эпизода, где Сорока пытается спасти лося, увязшего в трясине, спасаясь от браконьеров. Теперь настало время рассказать, - почему. По замыслу автора этот эпизод планировалось вставить в главу двадцать седьмую, после «морского» сражения, переселения Гарика от Феди Гриба и ремонта старого сарая.

Рукопись, глава двадцать седьмая:

«Утром рано меня разбудил Гарик. Я сразу не сообразил, где я? Вместо жёлтого бревенчатого потолка нашей комнаты, над головой - стропила. В щели лезет яркий дневной свет. И тут я вспомнил, что мы на сеновале. Гарик уже оделся. Он тряс меня за плечо и говорил:

- В тебя тоже можно поленом бросаться... Слышишь, щука бьёт!

Я ничего не слышал, мне хотелось спать. С вечера мы долго трепались, и я не выспался.

- Ты лучше один,- сказал я и натянул одеяло на голову.

Гарик засмеялся и вышел из сарая. Я слышал, как он протопал к озеру, стал плескаться. Потом что-то загремело, зажурчала вода и весла зашлёпали. В любую погоду рыбачит Гарик. И почти всегда возвращается с добычей. Он изучил озеро и знает, где какая рыба обитает. Удочкой он ловил редко. Предпочитал спининг, кружки. С удочкой он выходит только на леща. Гарик мечтает вытащить на крючок леща килограмма на два. Но крупные лещи не спешили попадаться на его удочку.

Я ворочался на сене, закрыл глаза, но так и не заснул. А вылезать из-под тёплого одеяла тоже не хотелось. На сеновале было прохладно. Сколько сейчас времени? Часов шесть- семь. Алёнка и отец ещё не проснулись. Они спят в доме.

Мне вдруг захотелось в Ленинград. Вот уже больше месяца мы живём здесь. Сейчас июль. В Ленинграде жарко, пахнет горячим асфальтом… Андрей мой лучший друг. Он летом живёт на даче, в Рощино. Это в пятидесяти километрах от Ленинграда…

Написать Андрею письмо? Пусть узнает как мы тут живём, каких лещей да щук ловим! Напишу ему про лосей, про кроликов, про великое сражение на озере, про Сороку и Гарика.

И тут я услышал шаги. Кто-то быстро приближался к сараю. Заскрипела тяжёлая дверь на ржавых петлях. В сумрачный сарай ворвался солнечный свет. На пороге стоял Сорока. Я сначала даже не узнал его. Он был весь с головы до ног заляпан чёрной грязью. Будто нарочно кто-то вывалял его в грязи. Даже к волосам присохли серые корки. Сорока тяжело дышал и со свету сразу не смог меня разглядеть. А когда увидел, хрипло спросил:

- Верёвки есть? Или вожжи?

Я понял, что случилось что-то серьёзное. Вскочил с сена и спустился вниз.

- Не знаю,- сказал я.

Сорока быстро оглядел сарай и выскочил за дверь. Я за ним.

- Может быть в сенях есть.

Мы бегом поднялись на крыльцо. Дверь была закрыта. Я замолотил кулаками в дверь. Сорока молча ждал. Наконец в сенях зашлёпали босые ноги, и дверь отворилась. На пороге стояла заспанная Алёнка в чёрных плавках и красной майке. Волосы растрёпаны. Увидев Сороку, она ахнула и спряталась за дверь.

- Землетрясение?- спросила она, высунув голову.- Или остров провалился в море?

- Есть верёвки?- резко спросил Сорока.

- Там в углу,- показала Алёнка в глубь сеней. Сорока ринулся туда. На гвозде висел порядочный моток толстой пеньковой верёвки. Он схватил его и бросился к выходу. И только тут Алёнка разглядела, что Сорока весь в грязи.

- Что случилось!?- испуганно спросила она.

- Лось,- сказал на ходу Сорока.

- И я с вами!- крикнула Алёнка.- Подождите!

Она кинулась в дом, надела платье и пулей выскочила на крыльцо.

Сорока шёл напрямик, огибая деревья. Подсохшая грязь отваливалась от его одежды и падала на землю. Сорока не замечал этого. Он забыл и про нас. За всё время пути ни разу не оглянулся. Я старался не отставать. Алёнка бежала за мной. Я слышал её торопливое дыхание.

- Это случилось в лесу?- спросила Алёнка.

- Я не знал в чём дело, но на всякий случай сказал:

- Убили.

- Кого, Серёжа?

- А может быть ранили,- сказал я.

Мы продирались сквозь лес, наверное, с час. Но вот сосны стали реже встречаться. Всё больше берёзы и осины. Почва под ногами стала дрожать. Несколько раз я угодил босой ногой в ржавую воду. Наконец деревья кончились. Впереди одни кусты и покрытые мхом кочки. Сорока пошёл тише. Он прыгал с кочки на кочку. Один раз Алёнка вскрикнула. Она выше колен провалилась в болото. Но тут же выкарабкалась, Теперь мы шли след в след, переставляя ноги с кочки на кочку. Шли по огромному притихшему болоту. Впереди поблескивали небольшие болотные озёра. Кочки пружинисто опускались под ногами, пищали и квакали, вокруг них выступала мутная пахучая жижа.

И вдруг мы услышали стон. Мы с Алёнкой остановились. Сорока продолжал идти дальше.

- Он умирает!- сказала она.

- Кто?

- Я не знаю,- сказала Алёнка.

Сорока скрылся за приземистым кустом. Мы осторожно двинулись дальше. И снова горестный стон раскатился по болоту. И сразу тишина. Недалеко от нас взмыли в небо какие-то две длинноногие птицы. Резко закричав, они снизились и исчезли в болотной траве.

Сорока стоял на двух кочках, широко расставив ноги. Когда мы приблизились, то увидели лося. Вернее не лося, а одну огромную голову. Болото засосало лесного великана. Кочки вокруг были забрызганы чёрной грязью. Лось боролся с болотом, но безуспешно. Сломанные пополам молодые берёзы лежали по обе стороны лося. Это Сорока пытался их просунуть под него. Как попал лось в это болото? Кто загнал его сюда на верную погибель?..»

Теперь напомню, как начинается глава тринадцатая книги:

«Рано утром в нашу дверь раздался громкий стук. Гостей мы не ждали, и поэтому я очень удивился: кто бы это мог в такую пору стучать? Ещё солнце не взошло, над озером плавал туман, листья деревьев были усыпаны крупными каплями. Всё это я увидел в окно, протерев глаза.

– Стучат, – сказала Алёнка. Она тоже проснулась. Лишь отец крепко спал, прикрыв лицо краем одеяла. Я решил, не будем будить его. В одних трусах выскочил в сени, отворил дверь.

На пороге стоял незнакомый мальчишка. Высокий, плечи широкие. Лицо загорелое, тёмно-русые волосы торчали в разные стороны. И ещё я заметил на подбородке мальчишки заметную вмятину. Словно там долго лежала горошина, а потом выпала. Мальчишка был весь в грязи. Так и нарочно не вымажешься: светлая куртка измазана до воротника, штаны не разберёшь какого цвета. Руки чёрные. Даже к волосам присохли серые корки. Мальчишка тяжело дышал. Он откуда-то прибежал.

– Верёвки есть? – хрипло спросил он. – Или вожжи?

– Не знаю, – сказал я, силясь понять, для чего ему в такую рань понадобились вожжи. Но голова спросонья туго соображала.

Мальчишка быстро осмотрел сени, взгляд его задержался на лестнице, ведущей на чердак.

– А там? – резко спросил он.

– Зачем тебе?

Мальчишка не ответил. Он уже повернулся к выходу, но в этот момент отворилась дверь и на пороге появилась Алёнка. Она была в плавках и майке. Увидев мальчишку, она ахнула и спряталась за дверь. Но тут же высунула растрёпанную голову.

– Кто это? – воскликнула она.

– Мне нужны верёвки, – сказал мальчишка. – Много верёвок.

Алёнка не стала спрашивать, зачем ему верёвки. Она кивнула на чулан.

– Там, в углу...

Мальчишка рванулся туда. На крюке, вколоченном в бревно, висел порядочный моток толстой пеньковой верёвки. Он схватил его и бросился к выходу.

– Что случилось? – крикнула ему вслед Алёнка.

– Лось, – коротко ответил мальчишка, сбегая с крыльца.

– И я с вами... – Алёнка кинулась в дом. Через минуту она выскочила на крыльцо, одёргивая платье. Мальчишка уже был у кромки леса. Я всунул ноги в сандалии и вместе с Алёнкой побежал догонять его.

Мальчишка шёл напрямик, огибая деревья. Подсохшая грязь отваливалась от его одежды и падала на землю. Он не замечал этого. Он забыл и про нас. За всё время пути ни разу не оглянулся. Мы старались не отставать. Кустарник сбрасывал на нас холодную росу. Алёнкино платье промокло и облепило ноги. Я только сейчас заметил, что иду в трусах. Колючие ветви царапались.

– Где этот лось? – спросила Алёнка.

Я не знал, в чём дело, но на всякий случай сказал:

– Убили...

– Кого, Серёжа?

– А может быть, ранили, – сказал я…»

Перенос эпизода с попыткой спасения лося в начало книги можно считать удачной находкой редактора. Если этот эпизод, как в рукописи, стоит после сражения, когда герои уже хорошо знают Сороку, - это просто ещё один из «подвигов Геракла» в копилку его славы. Если же этот эпизод стоит в начале книги, когда герои не знают о Сороке ничего, кроме его имени, и становятся свидетелями того, как незнакомый мальчишка пытается спасти лося, а только потом узнают, что именно он и есть тот самый Президент, - это гораздо искуснее с точки зрения развития сюжета, когда занавес таинственности перед героями начинает постепенно приподниматься.

Фауна Каменного острова

Читатели должны помнить, что после того, как Серёжа вместе с Гариком и Федей Грибом глушил рыбу банкой с порохом, президент Сорока, хорошо относившийся к отцу Серёжи и Алёнки, пригласил их на остров для разговора. Текст рукописи местами отличается от книги.

Рукопись:

«…Не дожидаясь приглашения, полез и я. Колодец был не очень глубокий и скоро Колины ноги перестали мельтешить над моей головой. Я выбрался на сушу. Вслед за мной показалась Алёнка. Нос у неё был испачкан в земле. В волосах запуталась мокрая трава.

- Я на таинственном острове,- сказала она.- А где капитан Немо?

Сорока стоял к нам спиной и о чём-то говорил с Колей. И вдруг из-за куста выпрыгнул пушистый зверёк и бесстрашно посмотрел на меня.

- Заяц,- прошептал я.

- Два зайца,- сказала Алёнка. Я удивился и перевёл взгляд туда, куда смотрела она. В траве сидели ещё два зайца и, не обращая на нас внимания, щипали траву. Сорока, увидев наши изумлённые лица, сказал:

- Кролики.

- А медведей у вас нет?- спросила Алёнка.

- Сто штук,- сказал Сорока.- Ты не бойся, у них сейчас по расписанию мёртвый час...- И, усмехнувшись, отвернулся».

Книга, глава восемнадцатая:

«Не дожидаясь приглашения, полез и я. Колодец был не очень глубокий, и скоро Колины ноги перестали мельтешить над моей головой. Я выбрался из колодца. Вслед за мной показалась Алёнка. Нос у неё был испачкан в земле. В волосах мокрая трава. Алёнка улыбалась.

– Ура! Я на таинственном острове, – сказала она. – А где капитан Немо?

Сорока стоял к нам спиной и о чём-то негромко говорил с Колей.

Я оглянулся. Высоченные ели и сосны придвинулись к самому берегу. Это их корни торчат над водой. В глубь острова вела тропинка. Кругом валялись еловые шишки. Вокруг бревенчатого сруба буйно разрослась трава. На колодезной крышке – крепкий засов. Закроют крышку – и никто на остров не попадёт.

Из-за куста выпрыгнул пушистый зверёк и бесстрашно посмотрел на меня.

– Заяц, – прошептал я.

– Два зайца, – сказала Аленка, глядя совсем в другую сторону. Я удивился и перевёл взгляд туда, куда смотрела она. В траве сидели ещё два серых зайца и, не обращая на нас внимания, щипали траву. Сорока, увидев наши изумленные лица, сказал:

– Кролики.

– А медведей у вас нет? – спросила Аленка.

– Есть, – невозмутимо ответил Сорока и, повернувшись к лесу, крикнул: – Кеша!

И тут случилось удивительное: ветви на высоченной сосне, стоявшей всего в десяти шагах от нас, зашевелились, посыпались мелкие сучки, и по стволу довольно быстро спустился бурый медвежонок. Потёр растопыренной лапой нос, чихнул и не спеша поковылял к Сороке.

Глаза у Аленки стали по ложке. Она ничего не могла сказать.

Да и я опешил. Всё это произошло быстро, как в цирке. Медвежонок поднялся на задние лапы и стал заглядывать Сороке в лицо. Он просил что-то, но у того ничего не было.

– Не веришь? – сказал Сорока. – Обыщи.

Медвежонок засунул лапу сначала в один карман, потом в другой. Недовольно фыркнул и заковылял к нам. Он был не так уж мал. Алёнка схватила меня за руку.

– У меня... ничего нет, – запинаясь, сказала она.

Зато у меня лежал в кармане затасканный кусок сахару. Я его давно собирался съесть, да всё забывал. Я бросил Кеше сахар. Он взял его и, довольный, удалился в лес». 

Рукопись:

«- Кто это?- воскликнула Алёнка и схватила Президента за руку.

Из бора не спеша вышел огромный лось. Его бурые рога были как раз на одном уровне с крышей. Я тоже вскочил на ноги, готовый забраться на первое дерево. Но Сорока и Коля были спокойны. Лось, выбрасывая длинные ноги, подошёл к Сороке, ткнулся длинной усатой мордой в его шею, потом обнюхал руки.

- Серёжа...- сказал Сорока. Если бы это не прозвучало так ласково, я подумал бы что он меня позвал. Но это относилось к лосю. Лось величаво повернул огромную голову и посмотрел на нас. Алёнка, широко распахнув глаза, смотрела на лося. Он потянулся было к ней, но она вскрикнула, и лось отвернулся. Коля достал из кармана кусок хлеба и протянул ему. Зверь мягкими губами осторожно подобрал с ладони хлеб и в знак признательности покачал рогами.

- А где Борька?- спросил лося Коля, почёсывая ему выпуклое плечо.

Лось с минуту постоял, помаргивая длинными седыми ресницами, и так же величаво ушёл в бор. Я удивился, как может такой огромный зверь так бесшумно ходить. Не треснул ни один сучок. Лось словно растворился в лесу.

Алёнка, заметив что стоит совсем близко от Сороки и держится за его руку, отодвинулась.

- Настоящий?- спросила она.

- Плюшевый, - усмехнулся Президент.

- Сорока на нём верхом ездил,- сказал Коля.- Одну минуту, а потом Серёжа его как об ель...

- А кто такой Борька?- спросил я.

- Лосёнок,- ответил Коля.- Серёжин сын». 

Эпизод с лосем в книге отличается от рукописи лишь незначительными деталями. А вот медвежонка Кеши, как видим, в рукописи не было. Как у Вильяма Козлова появилась идея населить остров лосями, я писал в книге «История “Президента Каменного острова”»:

«Есть в интернате и подсобное хозяйство, с которым ребята управляются сами - сад, огород, скотный двор (коровы, свиньи, лошади, кролики). Нескольких телят обычно весной отвозят на лодке на остров, где те пасутся всё лето. Там за них можно не беспокоиться – уйти некуда и корма вдоволь».

Николай Павлович Бутрехин рассказывал мне, что, когда они с Вильямом первый раз высадились на остров, и вдруг в кустах заворочался кто-то крупный, - испугались не на шутку, бросились к лодке. Подумали, что медведь, - никак не ожидали встретить на острове телёнка. Потом каждый раз, вспоминая этот случай, подолгу хохотали. Пришлось делить остров с такими необычными соседями. Эти соседи порой доставляли хлопоты нашим «робинзонам». Стоило друзьям вечером оставить на земле котелок с ухой, - утром он оказывался пустым. Пробовали вешать на ветку дерева, - утром котелок всё равно был вылизан до блеска! Это и навело Вильяма Козлова на идею поселить на острове лосей, спасённых ребятами от браконьеров.

Несколько дней провёл без интернета (в окрестностях Островитинского озера), поэтому не имел возможности выкладывать продолжение очерка о рукописи "Презадента КО". Делаю это только сейчас, вернувшись в лоно "цивилизации" :-)

Тайное посещение острова

Теперь предлагаю читателям вспомнить главу тридцать первую, в которой Серёжа, Алёнка и Гарик проникают на остров благодаря тому, что колодец из потайного грота оказался открыт и никем не охраняем.

Рукопись:

«…Вечером на острове вспыхнул костёр. Искристый дым взвился над соснами. Взошла луна. Она была бледная на фоне вечернего неба. Ещё розовел закат. Синие узкие тучи неподвижно застыли вдали.

Мы сидели на старой поваленной лодке, от которой пахло гнилыми водорослями и рыбой…

- Что они там на острове делают?- спросил Гарик.

- Вот бы подсмотреть,- сказал я.

- Спустят вас ещё раз вниз головой,- усмехнулась сестра.

Эго ещё больше подхлестнуло Гарика. Он вскочил с лодки и стал смотреть на остров.

- Подкрадёмся- никто не заметит,- сказал он.

Мне хотелось бы посмотреть, что в такое время поделывают на острове Сорока и его друзья. Но если нас обнаружат, церемониться не будут. Алёнка права: в два счёта спустят с берега вниз головой. А потом барахтайся в воде в потёмках. Ещё утонешь.

Днём к ним кто-то приехал. Я видел, как с того берега на моторке доставили на остров пожилого человека. В руках он держал рыболовные снасти. Он был в высоких рыбацких сапогах. Светлые волосы развевал ветер. Человек стоял рядом с Сорокой и улыбался. Видно рад, что приехал сюда. Потом я его видел, он рыбачил на деревянной лодке, неподалёку от острова. На плёсе.

- Не хочешь- я один,- сказал Гарик и пошёл к лодке. Я подождал, пока он найдёт вёсла и заберётся в лодку, а потом тоже поднялся.

- Давай попробуем,- сказал я.

- Бросьте эту затею!- крикнула Алёнка.

Но я решительно направился к лодке. Немного погодя подошла к нам Алёнка.

- Я в лодке посижу,- сказала она.-А то опять угонят...

Стараясь не шуметь, мы приблизились к острову. Я велел держать на сосну с обломанной веткой, которая ещё выделялась на фоне вечернего неба. Нам наконец повезло. Раздвинув камыши, мы сразу наткнулись на вход. Правильно я запомнил.

- Хитро придумано,- негромко сказал Гарик. В гроте было темно, как в могиле. И лишь когда наши глаза привыкли к темноте, мы увидели в смутном колодезном квадрате кусок неба. Я первым полез по железным скобам. Гарик за мной. Алёнка осталась в лодке.

- Вы быстрее,- сказала она.

Мы выбрались на поверхность. Тропинки я не заметил, но меж стволов мерцали блики костра. Мы старались не наступать на сучки, не задевать за ветки. Совсем близко раздался шумный вздох, затем кто-то потёрся о дерево. Слышно было как скрипела шерсть, и сыпалась на землю кора. Мы с Гариком замерли на месте. Но сколько ни таращили глаза в темноту, так ничего и не увидели. Лишь потом я догадался, что это был мой тёзка, лось Серёжа.

Явственно слышится потрескивание костра. Мы видим облитые жёлтым отблеском стволы, спины мальчишек. Они сидят вокруг костра. Кое-кто лежит. Сорока привалился к толстой ели. В руках у него обугленная палка. Рядом с ним мужчина в брезентовой куртке и болотных сапогах. Возле него лежит военная фуражка. Это тот самый человек, которого я видел днём. Над костром на толстой палке висит большой котёл. В нём кипит, бурлит уха. Я ощущаю вкусный запах, сглатываю слюну. Ветерок тянет на нас. Пламя костра то удлиняется, облизывая закопчённые бока котла, то укорачивается. Когда пламя взмётывается вверх, кончик его изгибается в нашу сторону, а мальчишки, сидящие к нам спиной, отодвигаются от огня и дыма и прикрывают глаза руками.

Человек в брезентовой куртке что-то рассказывает ребятам. Ему лет сорок- сорок пять. Голова большая, волосы прядями спускаются на уши. Возле носа высвечены костром глубокие морщины. Пламя костра пляшет на его лице, глаза прищурены. Я вижу как двигаются его губы, но слов пока не слышно. Мне очень хочется услышать, что рассказывает этот человек. Я толкаю Гарика в бок и осторожно ползу на животе к костру. Спина ближайшего ко мне мальчишки метрах в семи. Я слышу, как стучит моё сердце. Вот Сорока поднял голову и через костёр посмотрел на меня. Я даже дышать перестал. Но Сорока видеть меня не мог. Я находился в тени, а он на свету. И потом ему мешал костёр. Сорока сунул палку и стал шуровать. Искры столбом взметнулись в небо. Затрещали сучья».

Каждый может при желании найти незначительные различия между текстом рукописи и книгой. Но в этом месте книги появляется интересное отличие.

Книга:

«Человек в брезентовой куртке что-то рассказывает. Ему лет пятьдесят. Голова большая, коротко остриженная. Возле носа – глубокие морщины. Пламя костра пляшет на его лице, глаза прищурены. Я вижу, как двигаются его губы, но слов пока не слышно. Мне очень хочется услышать, что рассказывает этот человек. Я толкаю Гарика в бок и осторожно ползу на животе к костру. Спина ближайшего ко мне мальчишки метрах в семи. Рядом сидит кто-то большой. Спина весь костер загородила. Я слышу, как стучит мое сердце. Вот Сорока поднял голову и через костёр посмотрел на меня. Я даже дышать перестал. Но Сорока видеть меня не мог. Я находился в тени, а он на свету. И потом, ему мешал костер. Сорока сунул палку и стал шуровать. Искры столбом взметнулись в небо. Затрещали сучья».

Рукопись:

«Человек в брезентовой куртке рассказывал:

-... Второй самолёт сбил я. В этот вылет на нашем счету было три Мессеримитта. Мою машину подбили, еле до аэродрома дотянул. Не успели позавтракать, как снова команда: "Воздух!" Налетели на наш аэродром Юнкерсы. Одна бомба угодила в бензовоз, Дым, огонь! Виктор первым побежал к своему самолёту. А сверху сыплются бомбы, пулемёты строчат. Юнкерсы ревут над самой головой. Проносятся на бреющем. Виктор успел добежать до своего Ястребка. Как сейчас вижу: бежит и на ходу доедает бутерброд со свиной тушёнкой. Подивился я его храбрости. Хотя и сам не трус... Да-а, так вот вскочил он в машину и в воздух. В общем, на наших глазах он трёх Юнкерсов сбил. Так и воткнулись носами в землю. Всего в каких-то трёх-пяти километрах от аэродрома. За этот бой наградили его орденом Ленина.

Рассказчик замолчал, глядя на огонь. Мальчишки смотрели на него, ожидая что он станет рассказывать дальше. Но бывший лётчик вздохнул и произнёс:

- Больше мы с Виктором не встречались. Меня ранили в голову. В авиацию так и не разрешили врачи вернуться. Какое-то чёртово головокружение заработал! На развороте терять память стал. Чуть машину не угробил. Распрощался я с авиацией, а про Виктора слыхал из газет. Он под Ленинградом отличился. Там и удостоили его звания Героя Советского Союза. А я был направлен в авиационное училище и там обучал теории лётного дела молодое поколение... А недавно ушёл на пенсию. Вот такие дела, мальчишки!

Немного помолчав, он спросил:

- Ну а как у вас дело продвигается?»

Книга:

«А недавно ушел на пенсию. Вот такие дела, мальчишки!

Большая спина мешала мне. Я готов был еловой шишкой запустить в эту спину. И потом, она мне показалась знакомой... Это спина взрослого человека.

– Кто это? – шепотом спросил я Гарика.

Он пожал плечами.

Бывший летчик спросил:

– Ну, а как у вас дело продвигается?»

Рукопись:

«Сорока пошевелил палкой красные угли, вздохнул:

- Во все детдомы написали, нет такого... Может быть, у него другая фамилия?

- Не думаю, чтобы сын Виктора отказался от фамилии своего отца.

- Он был маленький,- ввернул словечко Коля Гаврилов. Он примостился рядом с Сорокой. Я его сначала и не заметил. Коля лежал на животе, лишь одна голова выглядывала из-за колена Президента…

Гарик дышал мне в самое ухо. Но двигаться было опасно, и я терпел. Он тоже слушал лётчика и наверное ничего не понимал, так как он не знал всей этой истории про Смелого и его внуков.

- Делать им нечего,- прошептал Гарик.

- Ну как уха?- спросил лётчик.

Рыжий Лёха полез деревянной ложкой в котёл. Пока нёс ложку ко рту на кого-то капнул, один мальчишка вскочил и стал тереть под общий смех обожжённое место».

Книга:

«Сорока пошевелил палкой красные угли, вздохнул: 

– Во все детдомы написали, нет такого... Может быть, у него другая фамилия?

– Много лет прошло...

– Маленький мог забыть свою фамилию, – ввернул словечко Коля Гаврилов. Он примостился рядом с Сорокой. Я его сначала и не заметил. Из-за этой спины. Коля лежал на животе, лишь одна голова виднелась. На щеке красный отблеск…

Гарик дышал мне в самое ухо. Но двигаться было опасно, и я терпел. Он тоже слушал летчика и, наверное, ничего не понимал, так как не знал истории про Смелого и его внуков.

Спина пошевелилась и сказала удивительно знакомым голосом:

– Мальчика кто-нибудь усыновил...

Вот это сюрприз. Спиной ко мне сидел не кто иной, как мой собственный отец. Куст, за которым я прятался, мешал мне его разглядеть. Сидит себе у костра, прохлаждается. И нам ничего не сказал. Отец называется! Еще хорошо, что Аленки здесь нет, она бы сейчас такой шум подняла.

Гарик тоже узнал отца. Он толкнул меня в бок и неслышно засмеялся. Я всё-таки не выдержал: нащупал сухую шишку, их тут полно валялось, и, отодвинув ветку, бросил в отца. Шишка попала в спину. Отец повернул голову, но ничего не сказал. Подумал, что с сосны свалилась. Или жук ударился.

Гарик щипнул меня и показал кулак.

– Уха-то, наверное, готова? – спросил летчик.

Рыжий Леха полез деревянной ложкой в котёл. Пока нёс ложку ко рту, на кого-то капнул, мальчишка вскочил на ноги и стал тереть под общий смех обожженное место».

Рукопись:

«…Ели прямо из котла. Сначала хлебали жижу, а потом вылавливали крупные разварившиеся куски окуня.

- Хозяйство как ваше?- спрашивал лётчик, выплёвывая кости.

- Сена накосили,- отвечал Сорока.- Сорняки выпололи. Я думаю, в этом году урожай будет хороший... Кроликов развелось у нас тьма! Ну что ещё? Да, нам станок из Москвы прислали. Токарный. Вчера установили, инженер помог. Живёт на берегу.

- Рыбак?

- Редко ловит... Надо бы показать ему хорошие места. Пишет какую-то техническую книгу. Из Ленинграда он.

- Десять дней поживёте? Как в прошлом году?- спросил Коля.

- Одну неделю,- ответил лётчик.- А осенью опять нагряну.

Он положил ложку рядом с котлом и сказал:

- Кого разбудить из вас на зорьке?

- Я с вами встану,- ответил Сорока.

- Можно и я?- попросился Коля.

Сорока ничего не ответил. А лётчик, взглянув на него, спросил:

- На старое место?

Я тут ещё одно нашёл... Окунёвое,- сказал Сорока.- Завтра покажу».

Книга:

«Ели прямо из котла. Сначала хлебали жижу, а потом вылавливали крупные разварившиеся куски рыбы. Отец тоже уписывал уху за обе щеки. И похваливал.

– Полмесяца у нас поживёте? Как в прошлом году? – спросил Коля.

– Одну неделю, – ответил летчик. – У меня путёвка в санаторий.

– Все мои болезни здесь побоку, – сказал отец.

– Рыбачите?

– Сын с дочерью увлекаются...

– Они места не знают, – сказал Коля.

Лётчик положил ложку рядом с котлом и сказал:

– Давайте завтра на зорьке?

– А почему бы не съездить?

– Отправляйтесь к Щучьему острову, – посоветовал Сорока».

Таким образом, как мы видим, в начальном варианте текста не было оригинального эпизода, когда Сергей неожиданно «застукал» своего отца в гостях у островитян. Если столь удачная идея принадлежит редактору, то можно поблагодарить её за это. Но это не единственное отличие данной главы книги от рукописи. Продолжаю цитировать.

Рукопись:

«…Ребята стали подниматься. Костёр сник, затрещал и раскатился на красные угли.

- А картошка печёная?- воскликнул толстощёкий мальчишка.

Мы с Гариком не стали дожидаться, пока они выкопают из золы печёную картошку. Мы отправились в обратный путь. Красноватые тени от костра суетились по стволам. Голоса ребят стали глуше и скоро совсем пропали. Мы, не таясь, шли по лесу к озеру. Маяком нам служила узенькая полоска заката. Она словно нарочно была прилеплена над лесом, там, где кончалось озеро.

Алёнки в гроте не было. Гарик всё обшарил. Там стояла моторка, железная сборная лодка и ещё одна деревянная. Гарик хотел её прихватить с собой, но потом раздумал. Это была не Федина лодка. Та узкая, просмолённая, а эта широкая плоскодонка.

- Неплохо мальчики окопались,- сказал Гарик, выглядывая из пещеры.- Где же она?

Он позвал Алёнку. С минуту мы ждали ответа. Наконец всплеснула вода, и в дыре показался нос нашей лодки.

- Я часы потеряла,- сообщила Алёнка…»

Книга:

«…Куст хлестнул меня по глазам, кто-то горячо задышал мне в ухо, потом лизнул в щёку. Я едва не заорал: рядом со мной сидел медведь и норовил ещё раз лизнуть в нос. Это был Кеша. И всё равно я чуть до смерти не перепугался. Кеша подобрался к нам без единого шороха. Настроение у него было прекрасное. Маленькие глазёнки блестели.

Я вспомнил про Гарика и толкнул его ногой. Когда он увидел медвежонка, глаза его стали большими.

- Кто это? – шёпотом спросил он.

- Кеша. – ответил я. Медвежонок, услышав своё имя, снова стал лизать меня в лицо. Я понял, что без шума не обойдётся, и, кивнув Гарику, стал отползать назад. Кеша, держа одну лапу на весу, поковылял за нами. Пока мы шли, красноватые тени суетились по стволам. Голоса ребят стали глуше и скоро совсем пропали. Мы, не таясь, шли по лесу к озеру. Маяком нам служила узенькая полоска заката. Она словно нарочно была прилеплена над лесом, где кончалось озеро.

Кеша, проводив нас до колодца, поковылял обратно к костру, там ещё уху не доели.

- Медведи разгуливают, - сказал Гарик.

- Это Кеша, он маленький… Здесь живут лоси Серёжа и Борька.

- Ноев ковчег, - сказал Гарик, заглядывая в колодец. – Неплохо мальчики окопались…

Мы спустились в грот и позвали Алёнку. Зашевелились камыши, закрывающие вход в пещеру, всплеснула вода, и в дыре показался нос нашей лодки.

– Украдём медвежонка? – сказал Гарик.

– Я часы потеряла, – сообщила Алёнка…»

Как вы помните из Фауны Каменного острова, в рукописи медвежонка на острове не было. Не исключено, что он появился в книге именно ради завершения эпизода тайного посещения острова. Хотя в издании 1964 года этот эпизод ещё «сырой». А уже во втором издании «Президента» 1967 года он изменён и выглядит гораздо юмористичнее:

«Куст хлестнул меня по глазам, кто-то горячо задышал в ухо, потом лизнул в щеку. Я оглянулся и носом к носу увидел коричневую звериную морду. Охнув, я вскочил и бросился куда глаза глядят. Я уже не думал о том, что меня кто-то слышит. Ветви лупили меня по лицу, под ногами трещали сучья. А вслед за мной кто-то гнался и тоже шумел на весь лес. Совершенно неожиданно я выскочил на поляну и увидел колодец, через который мы сюда попали. И только здесь я остановился и перевёл дух.

Затрещали кусты, я метнулся к колодцу, намереваясь спуститься, но тут увидел Гарика. Это он, оказывается, бежал за мной.

– Живого медведя видел! – тяжело дыша, сообщил он.

– Он меня лизнул, – сказал я.

И только тут я сообразил, что это был Кеша. Наверное, узнал меня и решил разжиться сахаром.

– Ничего себе, – сказал Гарик. – По острову медведи разгуливают...

– Это Кеша, он маленький... Здесь живут лоси. Серёжа и Борька.

– Ноев ковчег, – сказал Гарик, заглядывая в колодец.

Мы спустились в грот и позвали Алёнку. Зашевелились камыши, закрывающие вход в пещеру, всплеснула вода, и в дыре показался нос нашей лодки.

– Украдём медвежонка? – сказал Гарик.

– Я часы потеряла, – сообщила Алёнка…»

Конечно же, этот вариант ускоренной «эвакуации» героев с острова читается гораздо увлекательнее. Как видим, работа по «оттачиванию» отдельных эпизодов повести продолжалась от издания к изданию. Участники группы «Президент Каменного острова» ВКонтакте приводили немало замеченных ими отличий текста разных изданий.

Алёнкины часы

Рукопись:

«Прибыл на моторке Сорока. Не вылезая из лодки, позвал Гарика. Я удивился: какие у них могут быть дела? Алёнка, увидев в окно лодку, схватила ведро и пошла к озеру за водой. Думается, что в данный момент вода ей совсем не нужна была. Моторка отчалила, раньше чем Алёнка дошла до озера. На берегу остался Гарик. Он растерянно смотрел вслед лодке.

- Зачем он приезжал?- спросила Алёнка.

- Почему он мне отдал?- сказал Гарик.

- Что отдал?

Гарик раскрыл ладонь, и мы увидели маленькие Алёнкины часы.

- Нашлись!- радостно крикнула она.

- Сунул часы в руку,- рассказывал Гарик,- и сказал: "Возьми. Ты искал не в том месте." И уплыл.

- Идут!- удивилась Алёнка. Это было совсем непонятно: часы, пролежавшие ночь на дне озера, идут!

- Ничего не понимаю,- сказал Гарик.

- Ты сказал ему спасибо?- спросила Алёнка.

- Не успел,- ответил Гарик.

Алёнка сложила руки рупором и крикнула: "Спа-си-бо!"

- Си-бо-о!- откликнулись берега. Лодка была далеко, и потом мотор трещал так, что Сорока, будь он ближе, всё равно бы не услышал».

Книга, глава тридцать третья:

«Еще издали мы заметили моторку. Она шла к нашему берегу. У мотора стоял худенький мальчишка. На голове – большая соломенная шляпа. Кажется, я его видел на острове… Моторка еще не успела пристать, как из леса вышла ватага ребят во главе с Сорокой… Ребята стали усаживаться в лодку… Ждут Президента. А он стоит на берегу и смотрит на нас…

– Чего он глазеет? – негромко спросил Гарик.

Сорока подошел к нам. Гарик смолил лодку, я помогал ему.

– Возьми, – Сорока протянул Гарику... часы. Ну да, Аленкины часы!

Гарик взял их, стал разглядывать. А Сорока, больше ни слова не говоря, пошел к своей лодке. Мы с Гариком смотрели ему вслед. Вот он вскочил в лодку, Коля дернул за шнур, раз, другой, мотор затрещал, и лодка понеслась к острову.

– Почему он мне отдал? – сказал Гарик.

– За патрон, – догадался я.

– Чудак, – сказал Гарик. Он улыбался.

Подошла Аленка. С любопытством посмотрела на нас.

– Что у тебя в руке? – спросила она.

Гарик разжал ладонь.

– Нашлись! – воскликнула Аленка.

– Сорока нашел, – сказал Гарик.

– Ты сказал ему спасибо?

– Не успел.

Аленка сложила руки рупором и крикнула: «Спа-си-бо-о!»

– Си-бо-о! – откликнулись берега. Лодка была далеко, и потом мотор трещал так, что Сорока, будь он ближе, все равно бы не услышал.

Аленка приложила часы к уху, вздохнула:

– Они будут ходить?

Гарик взял часы, положил в карман.

– Будут, – сказал он».

Правка рукописи в данном случае абсолютно оправдана. Во-первых, после того, как часы оказались в воде, - они обычно стоят (если не специальные влагостойкие), и их приходится отдавать в починку. А во-вторых, в первоначальном варианте текста все лавры победителя опять доставались Сороке, и редактор посоветовала хотя бы их часть (починку часов) отдать второму претенденту на сердце героини – Гарику. Справедливо.

Роль спорта в воспитании советской молодёжи :-)

В рукописи не было ни слова о спорте. Спортом Вильям Козлов не занимался. В детстве, которое у него пришлось на годы войны, было не до спорта. Однако человеком он был крепким благодаря неплохой наследственности, да к тому же детству, проведённому на улице, а не как у большинства нынешних детей - дома на диване с игровой приставкой в руках :-)

Выходить победителем в драках Вильяму Козлову всегда помогала не только физическая сила, но и отсутствие сомнений в себе, а также холерический темперамент. О его темпераменте говорит такой случай. Осенью 1951 года, когда Вильям учился в Харьковском военном авиационном училище связи, в его взводе проходили занятия по метанию учебных гранат. Из-за стремления всегда быть лучшим в любом состязании Козлов так резко метнул гранату, что получил перелом предплечья(!), и в 1952-м его комиссовали из армии по здоровью.

Бойцовский характер помог ему даже в 65-летнем возрасте устоять в схватке с тремя налётчиками, нагрянувшими в его ленинградскую квартиру. Около часа бандиты душили его, избивали, кололи ножом, угрожали пистолетом, требуя показать, где спрятаны ценности. Вильям Козлов вырывался, не давая связать себя телефонным шнуром, схватил ружьё и выпалил из обоих стволов, но бандиты успели отвести стволы в сторону. Он метнул табуретку в окно, чтобы привлечь внимание соседей, но никто не отреагировал. Залитый кровью, Вильям Федорович сидел на диване, зажав рану на животе. Когда двое из шайки вышли из комнаты, обшаривая квартиру, он выхватил из-под дивана охотничий нож и ударил им стоявшего рядом бандита, а сам выскочил в коридор, сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу, где в тот момент на его счастье проезжала милицейская машина. Милиционеры кинулись к подъезду, откуда как раз выбегала криминальная троица с сумками, набитыми ворованными вещами. Подробнее об этом можно прочесть в статье А. Стерликова «Выстрелы в "доме Кони"», Литературная Россия, 10 февраля 1995 г. http://www.camostrov.ru/?p=37

Такое «устройство» мужчины казалось Вильяму Козлову вполне естественным безо всяких дополнительных занятий. Именно поэтому о спорте в рукописи не было ни слова.

Но редактор, видимо, заметила, что спорт – это «важный аспект воспитания молодого поколения». Недаром ещё в редакции 1925 года «Законов пионеров» говорилось: «… Пионер охраняет здоровье своё и других, он - вынослив и бодр. Встаёт рано утром, тщательно умывается, делает гимнастику… Пионер не ругается, не курит и не пьёт…» :-)

Автор признал своё упущение, и в книге появилось несколько вставок на нужную и полезную тему спорта, от чего повесть только выиграла:

Книга, глава восемнадцатая, стр. 101:

«На тропинке показался Васька и с ним ещё трое. Все в трусах. Васька налегке шагал впереди, а те трое тащили на плечах длинную доску. Двое по краям, один посередине. Они прошествовали мимо нас. Васька мельком взглянул на меня и отвернулся. Сделал вид, что не узнал. Нос у него облез, стал острый и красный как морковка.

Эта доска была предназначена для трамплина. Нырять будут. Высота подходящая, метра три. Первым ступил на доску Васька. Покачался, потрогал свой красный нос, но нырять всё ещё не решался. Мальчишки что-то советовали ему, он охотно их слушал. Слушать лучше, чем нырять с такой высоты.

– О чём задумался, детина? – насмешливо спросил Сорока.

– А если пузом приложусь? – Васька хлопнул себя по ляжкам, ещё раз качнулся, вздохнул и прыгнул вниз головой. Раздался громкий всплеск. Я не видел, как вошёл в воду Васька, но и по звуку догадался, что он действительно приложился животом.

Скоро из колодца показалась Васькина мокрая голова. А потом и весь Васька. Левый бок у него покраснел. Я думал, что больше он нырять не будет. Но Васька сразу пошёл к доске. Мальчишки снова стали давать советы, но Васька отмахивался:

– Я сам, – сказал он. И, долго не раздумывая, бултыхнулся в воду.

– Раз пять приложится животом – научится, – сказал Сорока.

– А это обязательно? – спросила Аленка.

– Пошли, – сказал Сорока».

Книга, стр. 102:

«Неподалёку от дома большая спортивная площадка. Видно, ребятам пришлось здорово поработать, чтобы отвоевать её у леса. Турник, столбы с баскетбольными щитами, самодельный деревянный конь, бревно и другие приспособления, каких я ещё и не видел».

Книга, глава двадцать девятая, стр. 155:

«Я вернулся на берег. Мне стало немного грустно. Почему я должен из-за кустов наблюдать за мальчишками с Каменного острова? Я понимал, что я для них чужой, дачник. Но всё равно было обидно. Я бы помог им покрыть эту крышу...

Коля Гаврилов сказал, что членом республики стать не так-то просто. Нужно пройти много испытаний; кто не выдержит, того не принимают. Васька, которого я хотел вытащить из воды, проходил испытания (в книгу вкралась опечатка, видимо, в одном из рабочих вариантов текста Сергей собирался помочь Ваське в воде, но уже в издании 1967 года пишется: «Васька, которому я хотел помочь, проходил испытания»). А то бревно он должен был один дотащить до большого муравейника. Без остановки. Таковы условия. И это ещё не все. Есть испытания потруднее... На острове могут жить лишь сильные, выносливые и храбрые. Васька Островитинский не выдержал только одно испытание: не достал камень со дна озера... Там глубина семь метров. Но его приняли, так как всё остальное выполнил. Но камень остался за ним. Потренируется, потом всё равно достанет.

– А ты достанешь? – спросил я.

– Спрашиваешь! – засмеялся Коля.

Я бы с такой глубины камень не достал. Воздуху бы не хватило.

– Для чего всё это? – спросил я.

– Я могу озеро переплыть и всю ночь один на дереве просидеть.

Я бы не смог. Для чего это нужно, Коля так и не сказал. Каждое утро они тренируются на спортивной площадке. У них есть боксёрские перчатки, мат, на котором они занимаются борьбой. Я бы никогда не поверил, что Коля сможет положить меня на обе лопатки. Я плотнее его и выше. Но он положил меня на лопатки три раза подряд. Он оказался увёртливым и сильным. Вот почему Сорока взял его в свою команду, когда была драка. На острове остались ещё восемь человек. Они тоже могли бы сесть в лодку, но Сорока взял шесть человек, столько же, сколько было на двух лодках Свища.

Конечно, Коля мне не всё рассказал. Мне хотелось узнать, например, про лётчиков. Про картонных человечков. И про многое другое, что происходило на острове. Но я для них чужой. И они не вправе доверять мне свои тайны... А что, если попробовать пройти все эти испытания? Ну, пусть сразу не пройду, потом... Я окинул взглядом озеро и вздохнул: вовек не переплыву. А этот камень на дне? Семь метров глубина! Я ещё никогда на такую не опускался.

Я услышал скрип уключин: возвращался Гарик. «А он прошел бы испытания?» – подумал я. Гарик бы выдержал.

Он выкинул из лодки приличную щуку. Килограмма на полтора. И окуня на полкило. Гарик загорел до черноты.

– Ты ныряешь на глубину семь метров? – спросил я.

Гарик удивлённо посмотрел на меня. К его щеке прилипла круглая чешуйка. Щука хвостом по носу съездила, что ли?

– В Ялте я нырял на четырнадцать, – сказал он. – Это когда кефаль подстрелил...

– Озеро переплывёшь?

Гарик снова посмотрел на меня.

– Зачем? – спросил он.

– Это верно, – сказал я.

Книга, глава тридцать третья, стр. 169:

«В субботу, часа в два, мы наблюдали такую картину: с острова один за другим прыгали в воду ребята. Мы с Гариком насчитали двенадцать прыгунов. Островитяне взяли курс на наш берег. Они плыли наперегонки. Двенадцать черных и белых голов мелькали в воде. Когда пловцы приблизились, я стал их узнавать. Лидировал, конечно, Сорока. Он метров на двадцать оторвался от всех. Вторым шёл Темный. За ним растянулись остальные. Где-то в середине плыл Коля Гаврилов. Рыжий Лёха молотил воду руками и ногами позади всех.

Лицо у Сороки было какое-то странное. Одна щека вздулась, словно его ужалила оса. Вот он доплыл до берега, выплюнул в ладонь круглый блестящий предмет. И щека сразу стала нормальной. Это был секундомер. Пловцы один за другим подплывали к берегу, и всякий раз Сорока смотрел на секундомер. Лишь Лёху не стал дожидаться. А тот, выйдя на берег, с надеждой спросил:

– Лучше, чем в прошлый раз?

– Лучше, – ответил Сорока.

Президент поздоровался с нами и направился в лес. К большому муравейнику…»

Подводные тайны

Место действия нашей повести – озеро. В связи с этим многие её эпизоды происходят на воде – рыбалка, сдача экзамена на право стать членом республики Каменного острова, битва на лодках с деревенскими. Но в 1963-64 году, когда Вильям Козлов писал повесть, вся страна с ума сходила по фильму «Человек-амфибия», снятому на студии «Ленфильм» по научно-фантастическому роману Александра Беляева и вышедшему на экраны в январе 1962 года. Главный герой фильма – Ихтиандр, которому из-за болезни лёгких его отец, доктор Сальватор, вживляет жабры акулы, благодаря чему Ихтиандр одинаково свободно может находиться как на земле с людьми, так и под водой с дельфинами. Красивые подводные съёмки, любовь героя к красавице Гуттиэре в исполнении неподражаемой Анастасии Вертинской, борьба с жестоким злодеем Педро Зуритой сделали этот фильм лидером советского кинопроката 1962 года, его посмотрели 65 миллионов зрителей!

В те же годы очень популярным во всём мире стало имя француза Жака Ива Кусто -  изобретателя, фотографа, режиссёра, автора множества книг и фильмов. Ещё в 1943 году Кусто удалось усовершенствовать имевшиеся до этого устройства и создать безопасный и эффективный аппарат для дыхания под водой, названный им аквалангом, позволявший человеку погружаться на глубину до 60 метров (рекорд – 330 м). Используя и совершенствуя свой аппарат, Кусто занимался исследованиями Мирового океана и активно популяризировал свою работу – давал интервью в газетах, писал статьи, книги, снимал фильмы и выступал на телевидении. Публикации о нём часто появлялись в советских популярных журналах «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Техника-молодёжи» и т.д. Репортажи о нём можно было увидеть на большом экране в коротких пятиминутных «Киножурналах», которые в советское время показывали в кинотеатрах перед просмотром художественных фильмов.

В 1966 году на советские киноэкраны вышел увлекательный приключенческий художественный фильм «Акваланги на дне», снятый на киностудии им. А. Довженко. В нём подростки во главе с Ромкой Марченко, отличным ныряльщиком, помогают пограничникам задержать иностранного шпиона. Цветной фильм, подводные съёмки, героические мальчишки, умеющие обращаться с аквалангом, всё это заставляло подростков бегать в кинотеатр на этот фильм не по одному разу.

Вспоминаю, как классе в третьем, в начале 70-х, возвратясь из школы, я услышал от друзей во дворе, что в спортивный магазин «Смена», что неподалёку, привезли маски, трубки и ласты для подводного плавания. Я еле дождался возвращения мамы с работы, чтобы выпросить у неё денег, и помчался в магазин за маской и трубкой (ласты стоили дорого, около трёх рублей, как бутылка водки, поэтому их я купил значительно позже). Правда, резина у маски была неважная (качество советской резины сильно уступало американской Гудрич (Goodrich), из-за чего маска постоянно протекала, как ни затягивай резиновый ребристый ремешок :-)

Словом, когда Вильям Козлов писал «Президента», - тема Ихтиандра, Жака Ива Кусто, аквалангов, подводного плавания была тоже «на слуху», и он не мог обойти её стороной.

Рукопись, глава семнадцатая (приглашение Серёжи и Алёнки на остров):

«У самого берега послышался всплеск и приглушённые голоса. Сорока осторожно подошёл к самому обрыву, лёг на живот и, раздвинув траву, стал смотреть вниз.

- Гриб?- шёпотом спросил Коля.

- Выкупаю я их,- сказал Сорока и, вскочив на ноги, стал стаскивать с себя штаны и рубашку. При этом он покосился на Алёнку. Оставшись в одних плавках, что-то негромко сказал Коле. Тот пулей помчался в глубь острова. Нам ничего не оставалось, как наблюдать за всем происходящим. Я уже сообразил в чём дело: Гарик и Федя тайком отправились вслед за нами к острову. Хотели подглядеть тайник. Но наверное, не успели, и вот теперь шныряют по камышам на своей резинке.

Коля принёс брезентовый мешочек, точно такой же как у него. Оттуда достал маску и ласты. Схватив всё это, Сорока полез в колодец. Теперь мне стало ясно, кто уволакивал мою лодку, когда она приближалась к острову. Сейчас такая же штука произойдет и с моими дружками. Вот будет потеха! Потом мне показалось, что радоваться тут нечему. Нужно их как-то предупредить. В общем, я оказался в дурацком положении. Предупредить Гарика и Федю я не мог, так как находился в стане противника.

Видя, что Коля свесил голову вниз и наблюдает за лодкой, я тоже подполз к нему. За мной Алёнка. Гарик и Федя медленно плыли вдоль берега и тыкали веслом в песок, по-видимому, надеясь таким образом обнаружить вход на остров. Когда они проплывали над нами (незамеченная корректором ошибка попала в книгу и была исправлена только в издании 1967 года – «под нами»), я ковырнул пальцем землю, и на них посыпался песок.

- Заработаешь сейчас!- двинул меня в бок Коля.

Комочки земли защёлкали по огромной Фединой кепке. Он задрал вверх голову, но нас не заметил. А Гарик продолжал тыкать веслом в берег.

- Дураки,- прошептала Алёнка.

И вдруг лодка быстро закрутилась на месте и пошла в сторону от острова. Гарик и Федя беспорядочно замахали короткими, напоминающими теннисные ракетки, вёслами, пытаясь остановить лодку, но не тут-то было. Резиновая лодка быстро уходила к противоположному берегу. Мне смешно было смотреть на озадаченные лица своих приятелей. Они, кажется, не понимали в чём дело. Я вспомнил, как не так давно и меня тащило к берегу, но Гарик тогда не поверил, а теперь сам очутился в таком положении. Дело не в течении, это Сорока, нырнув под лодку, тащит её куда хочет. Вон у борта торчит кончик дыхательной трубки. А Сороку не видно.

Недалеко от берега лодка встала на бок и опрокинулась. Гарик и Федя забарахтались в воде. Они что-то кричали, но я не расслышал. Я внимательно смотрел на воду и наконец снова увидел кусочек зелёной трубки, через которую дышал Сорока. Трубка то исчезала под водой, то снова появлялась, каждый раз всё ближе к острову.

Скоро он стоял перед нами. Капли блестели на его загорелой коже. От маски на лбу осталась красная полоса. Сорока отдал снаряжение для подводного плавания Коле, а сам повернулся к нам.

… Сорока посмотрел на Алёнку и в первый раз улыбнулся. Я заметил, что у него один зуб сломан пополам.

- Хочешь поймать большую рыбину?

- Я пробовала,- сказала Алёнка.- Большие срываются.

- Поймаешь,- сказал Сорока.

- Если бы так...

- Камыши видишь?

- Рядом с нашим домом?

- Лодку поставь в тресту и лови. Утром.

- Ершей?

- Леща поймаешь, - уверенно сказал Сорока».

Этот эпизод в главе восемнадцатой книги отличается от рукописи лишь незначительными деталями. А вот следующая глава книги отличается от рукописи сильнее.

Рукопись, глава девятнадцатая:

«- Сюда-а, быстрее! Ну где же вы!?

Я решил, что Алёнка тонет. Наперегонки с Гариком мы бросились к озеру. Алёнка стояла в лодке и обеими руками держалась за длинное удилище.

- Я поймала большую рыбину,- сказала она, не глядя на нас.

Конец удилища ходил, леска была туго натянута…

Алёнка подвела рыбину к борту и стала просовывать под неё подсачек. Рыбина всплеснула, и мы увидели золотистый бок и коричневый плавник.

- Лещ!- сказал Гарик.

Рыба высунула из воды голову и, глотнув воздуху, легла на бок.

- Чего ждёшь?- крикнул Гарик.- Тащи!..

Гарик стукнул себя кулаком по лбу и прямо в штанах полез в воду. Но когда он подплыл к лодке, торжествующая Алёнка уже вытаскивала рыбину…

- Давай к берегу,- сказал я. Мне тоже хотелось посмотреть на рыбину…

Алёнке не терпелось показать рыбину. Она стала грести к берегу. Гарик плыл рядом, держась рукой за борт…

Лещ был килограмма на полтора. Он лежал на траве и ворочал глазами. Крупная чешуя отливала золотом.

- Везёт же…- сказал Гарик. Мокрая рубаха и штаны облепили его, у ног – лужа.

- Я давно хотела такого поймать…

Я вдруг увидел, как недалеко от того места, где ловила Алёнка, закачались камыши. Негромко всплеснуло, разбежались круги. От камышей отделилась зелёная трубка и побежала по воде. Трубка убегала в сторону острова. Когда солнце вышло из-за облака, я увидел под водой расплывчатую двигающуюся тень. Скоро трубка и тень исчезли.

- Я вечером опять на том месте встану,- сказала Алёнка.

- Теперь все лещи твои,- сказал я».

Книга, глава двадцатая, стр. 110:

«– Ну где же вы?! Сю-да-а!

Я решил, что Алёнка тонет. Иначе с чего бы она так кричала? Наперегонки с Гариком мы бросились к озеру. Алёнка стояла в лодке и обеими руками держалась за длинное удилище.

– Я наконец поймала большую рыбину, – сказала она, не глядя на нас. Лицо у неё было удивлённое.

Конец удилища ходил, леска натянулась…

Алёнка все-таки подвела рыбину к борту и стала просовывать под неё подсачок. Рыбина всплеснула, и мы увидели золотистый бок и черный плавник.

– Лещ! – сказал Гарик.

Рыба высунула из воды голову и, глотнув воздуха, добровольно легла на бок.

– Чего ждешь? – крикнул Гарик. – Тащи!

Гарик стукнул себя кулаком по лбу и в одежде полез в воду. Но когда он подплыл к лодке, торжествующая Алёнка уже держала в подсачке изогнувшуюся рыбину. Крупная чешуя отливала золотом…

– Давай к берегу, – позвал я. Мне тоже хотелось посмотреть на леща. Алёнке самой не терпелось показать рыбину. Она стала грести к берегу. Гарик плыл рядом…

Лещ был килограмма на полтора. Он смирно лежал на траве и ворочал глазами. Почему-то он почти не брыкался.

– Везет же... – сказал Гарик. Мокрая рубаха и штаны облепили его, у ног – лужа.

– Я говорила, что поймаю... – ликовала Алёнка. – Это Сорока мне место показал. Я с шести утра сижу тут. Сначала одни ерши, а потом...

– Что дальше было – мы знаем, – сказал я.

Алёнка умолкла. И правильно, нечего задаваться. Повезло, так помалкивай! Вот мне почему-то не везёт...

Я вдруг увидел, как недалеко от того места, где ловила Алёнка, закачались камыши, скрипнула осока. Негромко всплеснуло, разбежались круги. Когда солнце вышло из-за облака, я увидел под водой расплывчатую двигающуюся тень. Я думал, что увижу и зелёную трубку, но трубки не было. Тень ушла в глубину, растворилась. И сколько я ни смотрел – трубку так и не увидел. Маленькие волны сомкнулись над таинственным пловцом. Опять загадка: кто это? У Сороки была трубка, он не мог так глубоко уходить под воду.

– Я вечером опять на этом месте встану, – сказала Аленка.

– Теперь все лещи твои, – сказал я».

Рукопись, глава двадцать первая:

«Ну почему мне ни разу ещё такой не попался?

Алёнкиного леща я в счёт не принимал. Уж очень он спокойно пошёл к ней в руки. И потом эта трубка и тень под водой… Я обследовал Алёнкиного леща и вот что обнаружил. На верхней губе остался свежий след от крючка. Не от Алёнкиного, от другого… Это подарок Сороки. Алёнке я ничего не сказал, не стал ей настроение портить. Это её первый лещ».

Книга, глава двадцать вторая, стр. 125:

«Ну почему мне ни разу еще такие не попадались?

Алёнкиного леща я в счет не принимал. Уж очень он спокойно пошёл к ней в руки. Как ручной. И потом, эта большая тень под водой... Я обследовал Алёнкиного леща и вот что обнаружил: на верхней губе остался свежий след от крючка. Не от Алёнкиного, от другого... Этот лещ – подарок Сороки. Он ведь обещал ей. Подплыл под водой и прицепил. Алёнке я не сказал, не стал ей настроение портить. Это её первый лещ».

Книга, глава тридцать третья, стр. 170:

«Я предложил сходить к большому муравейнику, но Гарик отказался. У него опять забарахлила спиннинговая катушка. А потом, с минуты на минуту должна прийти Алёнка. После дождя пошли первые грибы. Она с отцом отправилась на разведку.…

Я вернулся на берег и сообщил Гарику, что прибыли лётчики.

– Ну и что? – сказал он.

Алёнка с отцом еще не вернулись.

– Видел я сегодня нашего чёрта с рогами, – помолчав, сказал Гарик.

– С рогами?

– Это Президент с аквалангом... Хозяин озера.

– Понял теперь, почему у Алёнки лещи клевали?

– Даёт Президент! – сказал Гарик».

Как мы видим, сначала у Вильяма Козлова не хватило духу доверить мальчишкам с острова акваланг. На его взгляд это было бы слишком неправдоподобным. Если рассуждать здраво, то трудно допустить, чтобы дети, пускай и старшеклассники, без контроля взрослых сами пользовались аквалангом. Для этого нужна специальная подготовка. А где на острове или даже в интернате взять кислород или хотя бы сжатый воздух для заправки баллонов? Наконец, риск жизни и здоровью. Но, видимо, обсуждая сюжет, редактор и писатель решили, - бог с ней, с правдоподобностью, зато насколько это добавит таинственности повествованию и исключительности главному герою!

Спустя пять лет, в 1969 году, на экраны вышла бессмертная комедия Леонида Гайдая «Бриллиантвая рука», где автор использовал похожий трюк, когда пловец с аквалангом (Анатолий Папанов) насаживает рыбу на крючок ничего не подозревающего рыбака (Юрия Никулина). Гениальные идеи носятся в воздухе :-)

Правда, видимо, редактор обратила внимание, что опять всё «золото» достаётся главному герою – Сороке, и нужно хотя бы «серебро» отдать Гарику. Поэтому в книге появился эпизод, которого не было в рукописи.

Книга, глава тридцать четвёртая, стр. 175:

«Вечером Алёнка опять в камышах поймала большого леща. Она не смогли его подвести к лодке. И тогда, прыгнув в воду, поплыла к берегу, волоча за собой удилище. Правда, лещ особенно не упирался. Он смирно плыл на крючке. И, вытащенный на берег, лежал спокойно. Лишь глаза его ворочались, наблюдая за нами.

Мы с Гариком осмотрели леща. Большой, килограмма на два. Только очень спокойный. Верхняя губа была у него поранена. Алёнкин крючок застрял в нижней губе.

– Всё ясно, – сказал я.

– Хороший лещ, – сказал Гарик.

Алёнка посмотрела на нас и спросила:

– Завидно?

– Такие лещи не каждый день попадаются, – ответил Гарик.

– Почему-то только тебе, – сказал я.

– Вы тоже становитесь на это место.

– У нас не клюнет... – сказал я.

– А ну вас, – сказала Алёнка и, забрав леща, пошла его чистить.

– Опять Сорока, – сказал я.

– Президент на этот раз ни при чём, – ответил Гарик.

– Сам клюнул?

– Я немного помог ему, – сказал Гарик.

Он показал мне садок, спрятанный в осоке. Там плавали ещё пять таких же крупных лещей.

– Утром взял шесть штук, – сказал Гарик. – На косе.

И почему я не отправился сегодня с ним на рыбалку? Ведь он разбудил меня, звал... А я, идиот, отказался. Зато теперь всю ночь спать не буду...

– Хорошо выспался, – утешил Гарик. – Выглядишь как огурчик.

– По-моему, Алёнка влюблена в Сороку... – отомстил я ему.

– Ты наблюдательный парень, – с усмешкой сказал Гарик. Но по его лицу я понял, что удар попал в цель».

Конечно, задумка незаметно подцепить рыбину на крючок рыбака весьма остроумна, но в жизни абсолютно невыполнима. Сорока посоветовал Алёнке ловить рыбу, встав на лодке в тресту (тростник) рядом с домом. Там, где растет тростник, глубина обычно не больше пары метров. Правда, вода в озере не такая прозрачная, как в море, поэтому пловца на глубине полтора-два метра можно и не увидеть. Зато с каждым выдохом аквалангиста на поверхность с бульканьем поднимается около литра воздушных пузырей из его лёгких. Не заметить эту странность не смогла бы даже девчонка.

Не менее невыполнимо и то, чтобы подцепить рыбину на крючок, не используя акваланг. Да, в этом случае пловец не демаскирует себя пузырями воздуха. Но чтобы рыбак не заметил подвоха, нужно, держа в руке садок с рыбой, осторожно погрузиться в воду хотя бы метрах в пятнадцати. Потом осторожно доплыть до лодки, разыскать крючок, вытащить из садка и подцепить на него рыбину, после чего совершить обратный путь на сушу. На всё это требуется как минимум минуты три-четыре.

В главе одиннадцатой книги есть эпизод:

«… Когда я проплывал мимо Алёнки и Гарика (они уже снова мирно лежали на лодке), то услышал такой разговор:

Гарик. А если я озеро переплыву?

Алёнка. Нет.

Гарик. Две минуты – засекай по часам – просижу под водой?

Алёнка. Нет.

Гарик. А письмо напишешь?

Алёнка. Не знаю…»

Я не был бы фанатом книги, если бы в детстве не испытал себя на эти две минуты под водой, и не раз. Просидеть две минуты под водой, считая в уме секунды (двести двадцать один, двести двадцать два и т.д.), мне удавалось. Правда, на поверхность я выныривал с выпученными глазами, хватая воздух широко открытым ртом, как выброшенная на берег рыба. Но две минуты можно просидеть под водой, не двигаясь. Если же плыть, то значит питать кислородом из легких не только свой мозг, но и мышцы, а значит, кислород закончится раньше двух минут. Как хорошо, что в детстве я не рассуждал столь здраво. Иначе читать книгу было бы не так интересно :-)

До конца очерка ещё далеко, но, к сожалению, вынужден прерваться на несколько дней.

Вернулся из командировки. Больше суток на поезде туда и столько же обратно, да ещё гостиница. Было время поработать над очерком (понырять в море тоже не забыл). Завтра вечером выложу продолжение.

Продолжение следует.